Психологические особенности разных категорий преступников

    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
    
ПЛАН
    
    1. Понятие виктимологической детерминации. 
    2. Практическое задание. Перечислите виктимогенные детерминанты, характерные для современного этапа развития российского государства и общества.
    























1. Понятие виктимологической детерминации

    В отечественной криминологии довольно обстоятельно раскрыты основные вопросы детерминации преступления: виды детерминации, их значение в генезисе конкретного преступления, система детерминации. Однако открытым остается вопрос о механизме виктимного поступка и системе его детерминации. Учитывая глубокую проработанность криминологической характеристики механизма совершения преступления, нет необходимости выделять механизм виктимного поступка в качестве отдельно взятой проблемы, так как по своей сути виктимный поступок выступает в качестве одного из системообразующих элементов преступления как факта реальной действительности. В то же время детерминация виктимного поступка существенно отличается от детерминации преступного поведения как минимум в силу того, что преступник и жертва объективно индивидуально (и типологически) разные личности.
    Детерминация преступного поведения и виктимного поступка, несмотря на вышеуказанную обособленность, тесно взаимосвязаны между собой, поэтому при изучении механизма совершения преступления следует говорить как о криминогенных, так и о виктимогенных и антивиктимогенных детерминантах преступления. При этом задача виктимологической теории в криминологии сводится не только к копированию результатов криминологических исследований, но и к выявлению отличий между криминологической и виктимологической детерминацией. Считаем такие исследования необходимым условием разработки эффективных мер виктимологического предупреждения преступности.
    Совершенно обоснованно основное место в системе детерминации конкретного преступления в криминологической литературе отведено причинной детерминации, что также позволяет говорить о корректности применения термина «механизм» для описания конкретного преступления, поскольку в «механизме» движение одних элементов является причиной движения других – следствия.
    Механизм конкретного преступления является открытой системой, как и все системы, существующие в реальном мире. Следовательно, на развитие взаимодействия его элементов, приводящее к преступному результату, влияет бесчисленное количество факторов. Однако влияние этих факторов неодинаково, что позволяет выделять среди них главные детерминанты. В целях наиболее эффективного и конкретного исследования механизма совершения преступления в науке по умолчанию рассматриваются только основные детерминанты преступлений.
    Для понимания механизма виктимологической детерминации важно уяснение структуры механизма конкретного преступления, которая раскрывается в криминологии по-разному.
    Из социальной психологии в криминологию пришло понимание психологической структуры человеческого поведения. На основе эмпирических исследований учеными-психологами были выделены ее основные элементы. Это прежде всего мотивация, принятие решения и собственно поведенческий акт. Взаимодействие этих элементов в процессе человеческого поведения носит детерминистический характер.
    Многие ведущие криминологи отмечают, что для целей собственно криминологического исследования наибольшее значение представляют те детерминанты, которые явно и непосредственно влияют на преступное поведение индивида. Большинство криминологов относят к ним элементы мотивации и принятия решения о совершении преступления. В то же время нельзя недооценивать роли условий нравственного формирования личности и конкретной жизненной ситуации в детерминации преступного поведения. Если рассматривать преступные действия как следствия, то их причины в наиболее обобщенном виде можно отнести к свойствам личности (непосредственные причины), а также к условиям нравственного формирования личности и свойствам ситуации (объективные причины, опосредованные личностью).
    В связи с этим в психологии, а затем и в криминологии появились три основных подхода к объяснению детерминации совершения преступления.
    Первый подход заключается в объяснении преступного поведения с точки зрения теории свойств, которая сводит причины поведения исключительно к индивидуальным особенностям личности1. При таком подходе ситуации отводится роль импульса к действию, катализатора актуализации соответствующей установки. Уязвимым местом этой теории является допускаемая однородность поведения индивида по отношению к сходным ситуациям.
    Сторонники второго подхода локализуют основные причины индивидуального поведения не в личности, а в ситуационных факторах2. Они обосновывают такой подход свойством живых существ, в том числе и человека, строить свое поведение путем приспособления к меняющимся ситуационным условиям на основе имеющегося опыта. Несмотря на кажущуюся односторонность, по результатам исследований С.В. Склярова, ситуационизм продолжает существовать не только в обыденном сознании, но и в профессиональном (на примере судей)3.
    Третий подход к объяснению поведения представляет собой синтез, преодолевающий крайности теории свойств ситуационизма. Его последователи считают, что поведение обусловлено как личностными, так и ситуационными факторами и является результатом их взаимодействия. Эта посылка подтверждается прежде всего экспериментальными психологическими исследованиями. Личностные свойства и особенности ситуации, взаимодействуя, влияют друг на друга и на поведение. В результате возникает циклический процесс непрерывного взаимодействия и преобразования, в котором субъект, деятельность и ситуация обусловливают друг друга.
    В современной отечественной криминологии утвердился последний подход к объяснению преступного поведения, который в наиболее обобщенном виде был изложен В.Н. Кудрявцевым в его монографии «Причинность в криминологии». По предложенной им теории, любому виду активности, в том числе и преступному поведению, предшествует особое психическое состояние, которое в большинстве случаев называют потребностью. Потребностные состояния всегда выступают как переживания нужды человека в чем-то, ему противостоящем, и в то же время как зависимость, как стремление к преодолению этого чего-то. Обусловленная этими обстоятельствами активность человека в конечном счете сводится к такому поведению, которое отвечает определенной потребности. В зависимости от удовлетворения потребностей формируется внутреннее строение потребностно-мотивационной сферы личности. В нем положение каждой потребности зависит от ее значимости, актуальности для жизнедеятельности личности. При социально-психологическом анализе механизма поведения субъекта потребности связывают человека с внешним материальным миром и различными формами общественных отношений.
    Человеческие потребности чаще всего имеют социальную природу или социально обусловленные средства удовлетворения. Осознание общественных потребностей влияет на характер развития личных потребностей, их социальную оценку. Вместе с тем характер личных потребностей обусловливается воздействием норм морали, нравственности и права. К потребностям непосредственно примыкает система побудительных факторов: убеждения, взгляды, стремления, интересы, идеалы. Отсюда в основе человеческой активности наряду с потребностями находится категория интереса, являющаяся отражением социальных и индивидуально-психологических связей личности. Интерес как социально-психологическая категория объективно обусловлен и субъективно детерминирован.
    Взяв за основу традиционную социально-психологическую структуру механизма совершения преступления, на основании требований системного подхода, а также исходя из того, что механизм по определению является системой, мы делаем вывод, что в рассматриваемом механизме необходимо выделить несколько элементов и этапов.
    Поскольку детерминация преступления представляет собой процесс, протяженный во времени, обоснованно выделять определенные этапы или относительно обособленные временные промежутки в ее развитии. В то же время изучение структурных составляющих этого процесса позволяет выделить те основные субъективные и объективные явления, взаимодействие которых и составляет сущность этого процесса. Эти субъективные и объективные явления будут являться элементами механизма совершения преступления, его криминогенными (антикриминогенными) детерминантами.
    По мнению В.В. Лунеева, который отводит решающую роль в механизме и детерминации преступления мотивации в широком смысле, ее этапы (в динамике) или элементы (в статике) в процессе мотивационного акта не сменяют друг друга, образуя с каждым новым элементом (этапом) все более и более сложные соединения, которые наряду со своей главной и основной функцией побудителя к действию начинают выполнять функцию фильтра при оценке и выборе субъектом всего того, что способствует или противостоит удовлетворению актуальной потребности; функцию пуска, контроля и коррекции совершаемых действий, направленных на достижение поставленных целей. В силу этого мотивация, по мнению Лунеева, представляет собой системообразующий фактор, которому принадлежит ведущая роль в детерминации преступления4.
    К основным элементам механизма преступления следует отнести условия нравственного формирования личности, мотивацию, конкретную жизненную ситуацию, решение о совершении преступления и сам процесс совершения преступления (поведенческий акт). Выделяя данные элементы, авторы в то же время отдают себе отчет в том, что данное подразделение довольно условно. Указанные элементы можно разделить на две группы: психологические и ситуационные (социальные) детерминанты.
    В большинстве криминологических исследований главная роль в структуре механизма совершения преступления отводится мотивации, которая рассматривается как внутренний стержень генезиса этого поведения5, как процесс и как совокупность мотивирующих факторов.
    Современная виктимологическая литература не содержит результатов специальных исследований мотивов виктимного поведения, хотя, как мы отметили, мотивация является важным элементом детерминации совершения преступления. Здесь целесообразно обратиться к результатам многочисленных исследований мотивов человеческого поведения, проведенных в рамках социальной психологии, которые сводятся к следующим основным выводам.
    Во-первых, как справедливо отмечает Х. Хекхаузен, «в действительности никаких мотивов не существует». Мотив и мотивация напрямую ненаблюдаемы и тем самым недоступны непосредственному познанию. В этом смысле они не могут быть представлены как реальные факты действительности, а являются условными, облегчающими понимание вспомогательными конструкторами нашего мышления.
    Во-вторых, определение мотива возможно только посредством уяснения его роли в процессе регуляции деятельности: это некое психическое образование, выполняющее некоторые функции в процессе инициации поведения человека. В научной литературе выделяют три основные функции мотива: побуждающая, направляющая и регулирующая. При этом мотив побуждает не только к совершению каких-либо действий, но и является источником возникновения определенных психических процессов, в своей совокупности определяемых как мотивация.
    Принимая такую позицию за основу, следует признать, что виктимное поведение обладает собственной, отличной от преступного мотивацией, являющейся специфическим (виктимологическим) детерминантом преступления. С этих позиций изучение мотивации виктимного поведения жертв преступлений в рамках учения о виктимологическом детерминизме является одной из задач и элементом предмета виктимологической теории в криминологии. Отсюда возникает необходимость классификации мотивов поведения жертв на виктимогенные и антивиктимогенные, что требует отдельного широкомасштабного исследования подобно тому, которое проводилось и продолжает проводиться в рамках криминологического изучения мотивации преступного поведения.
    Другой элемент механизма совершения преступления – конкретная жизненная ситуация, по нашему мнению, представляет не меньший интерес для построения учения о виктимологической детерминизме, тем более что ее изучению традиционно отводилось большое место в виктимологических исследованиях ХХ в. Ситуация, которую следует именовать виктимологической, включает в себя свойства взаимодействия преступника, жертвы и социальной среды, а также особенности субъективного отражения объективной действительности в сознании преступника и жертвы. Социальное поведение индивида формируется в неотрывной связи с социальной действительностью, и в зависимости от сложившейся в определенный момент жизненной ситуации линия поведения может носить как виктимогенный, так и антивиктимогенный характер.





2. Практическое задание. Перечислите виктимогенные детерминанты, характерные для современного этапа развития российского государства и общества

    На данном этапе развития российского общества виктимологическую ситуацию в России следует оценивать как сложную. Причем процесс интенсивной виктимизации населения протекает не просто симметрично криминальным процессам: меняется структура виктимности населения, трансформируется ее распределение по социальным группам. Процесс виктимизации идет по нарастающей и нет никаких оснований рассчитывать на положительные изменения в этой динамике. По официальным данным правоохранительными органами ежегодно регистрируется почти 2 млн. потерпевших. По данным же независимых экспертов, их почти в два раза больше6.
    Очевидно, что в условиях резкой криминализации общества значительно возрастает виктимность всех социальных слоев, однако качественные и количественные характеристики этого процесса могут быть различны относительно каждого из них. Виктимность начинает особенно резко возрастать по мере превышения среднего уровня доходов. Очень богатым соответствует высокий уровень виктимности, несмотря на значительные меры предосторожности. 
    В условиях современной России дополнительным фактором виктимизации высших социальных страт стал процесс включения их неотъемлемого элемента – российской организованной преступности – в систему транснациональной преступности, что многократно увеличивает степень доходов, влияния, коррупционного потенциала и социальной устойчивости российских криминальных организаций. 
    В процессе институционализации гражданского общества  значительная часть социальных групп и слоев не выдерживает конкуренции с более организованными группами и вытесняется на периферию общественной жизни. Растущая маргинализация и люмпенизация населения России сопровождается падением уровня жизни, разрывом традиционных социальных связей, утратой регуляторов поведения, в конечном итоге – массовой десоциализацией, являющейся одной из предпосылок актуализации виктимности личности. 
    В России принадлежность к низшим стратам, определенная согласно первичным критериям (отношение к власти и собственности), для многих граждан сочетается со степенью социализированности и системой нравственно-правовых ценностей, характерных для страт, относящихся к так называемому среднему классу. Это несколько снижает уровень виктимности граждан с низкими доходами, поскольку обуславливает менее виктимогенные  стереотипы поведения и систему социальных контактов, в которой минимизированы отношения с криминальными элементами. Полагаем, что тенденция криминализации и виктимизации общества, обусловленная численным увеличением низших страт, ожидаемым в ближайшие годы, будет отчасти скомпенсирована процессами перехода в эти страты интеллигенции, массовое обеднение которой вряд ли удастся реально приостановить. 
    Опыт Российской Федерации и зарубежных государств  свидетельствует о том, что одним из основных факторов криминализации и виктимизации как социума в целом, так и отдельных социальных групп является усиление миграции. Прежде всего, отмечается, что среди приезжающих, в частности под видом беженцев, немало людей с откровенно уголовным прошлым. Многие выходцы из районов межнациональных конфликтов являются в действительности наркокурьерами. Особенно криминогенной является нелегальная миграция, которую в ее современных формах и масштабах многие исследователи напрямую связывают с последствиями глобализации, считая размах нелегальной миграции имманентной чертой современного этапа развития общества.
    Социальной группой с повышенной степенью виктимности являются сами мигранты, в первую очередь – незаконные. Этническая принадлежность значительной части участников организованной преступности ведет к резкому усилению виктимности представителей соответствующих этносов, которые становятся объектами мести, неоправданного насилия со стороны представителей правоохранительных органов, других противоправных действий, при том что у значительной части населения снижается уровень негативного отношения к преступлениям против иностранцев. В общественном мнении формируется негативный образ мигранта, распространяются идеи ксенофобии, находящие активную поддержку у представителей различных политических течений националистической, а нередко и откровенно фашистской направленности. 
    В России миграция усиливает межэтническую напряженность, а косвенным образом и другие виктимизирующие факторы социального порядка. Однако в России это «катализирующее» действие миграции несколько ослаблено. Во-первых, значительную массу мигрантов составляет русскоязычное население, представители которого никак не могут восприниматься как «чужие», поэтому взаимная корреляция миграции и «преступлений ненависти» (по западной терминологии) у нас не столь жесткая. Во-вторых, Россия является многонациональным государством, имеющим давние традиции толерантного отношения между этносами и эффективного государственно-правового регулирования межэтнических конфликтов. В этом отношении система корреляции процессов миграции и инициирования «преступлений ненависти» в России, прежде всего межнациональной преступности, ближе к североамериканской, чем к западноевропейской модели. 
    Опыт стран Запада свидетельствует о том, что научно обоснованная, сегментированная и целенаправленная работа по девиктимизации мигрантов (включая распространение информации виктимологического характера, психологическую помощь, специализированную работу с группами населения, регулярно контактирующими с мигрантами), является одним из ключевых звеньев более обширной деятельности по виктимологической профилактике преступности в стране. Она способствует  девиктимизации этнических и сексуальных меньшинств, снижению уровня агрессивности в обществе и в конечном итоге снижает общий виктимизационный фон в обществе.
    Урбанизация также является одним из серьезных стимулов криминализации и, соответственно, виктимизации широких слоев населения, причем не только городского. Город выступает в роли «социального магнита», притягивая городских и сельских мигрантов, тем самым «вымывая» наиболее социально-активные группы населения из отдаленных районов. Последнее способствует ухудшению социального состава населения и демографической ситуации, приводит к постепенной культурной деградации сельского образа жизни. Кроме того, город притягивает к себе криминально активную часть населения сельских районов. 
    В числе виктимогенных факторов урбанизации диссертант выделяет:  факторы, связанные, прежде всего, с процессами социальной  трансмутации (миграция, развитие организованной преступности и ее транснационализация, падение уровня жизни отдельных страт и др.); факторы, связанные с морфогенетическими социальными процессами (создание новых социальных групп и слоев; новых образцов культуры и субкультуры, форм организационного поведения). 
    Виктимогенная деформация личности рассматривается здесь нами как совокупность социально-психологических свойств личности, связанных с  неблагоприятными особенностями социализации последней, ее неудовлетворительной социальной адаптацией, в психологическом плане выражающейся в эмоциональной неустойчивости, неконтролируемости, сниженной способности к абстрактному мышлению. Эти качества в различном сочетании выражают отсутствие предусмотрительности, неразборчивость в социальных связях, конфликтность личности. Представляется, что в самом общем виде виктимогенная деформация личности определяется низкой культурой общения. Кроме того, она связана с иными дефектами и сдвигами нравственного и правового сознания. 
    В западной виктимологии сложилось несколько концептуальных подходов к решению проблемы теоретического моделирования процессов, опосредствующих взаимосвязь социальных факторов виктимизации (различного уровня организации социума) и виктимогенной деформации личности. Это  отчасти актуализировавшиеся в процессе социально-виктимологического исследования теория образа жизни Дж. Гарофало, теория социальной дезинтеграции, теория субкультур и дихотомическая модель социализации-десоциализации личности, корреспондирующая теории аномии.
    Полагает, что ни одна из предложенных моделей не является достаточной. Каждая из них высвечивает значимый аспект, необходимый для действительно всестороннего объяснения механизма виктимизации. Таким образом, методологически оправданным может быть только комплексный подход. Для решения задачи теоретического анализа процесса личностной актуализации социальных предпосылок виктимности следует предложить концепцию социализации. При этом следует констатировать, что феномен десоциализации личности можно было бы определить  как антипод социализации, характеризующийся такими признаками, как состояние индивидуального застоя, угнетенности свободной воли личности в процессе подавления ее внешними условиями социального бытия, приводящего к атрофии креативного начала индивида. В социальной сфере процесс десоциализации связан с нарушением социального порядка, нормального функционирования общества, обеспечивающего защиту прав и интересов каждого,  с дисфункцией социальных институтов и деформацией социальных норм. Десоциализированная личность имеет деформированный, ущербный мир ценностей, весьма примитивный и искаженный образ права. Вместо включенности ее системы ценностей в ценностную структуру определенного социального слоя, народности, общества в целом мы имеем дело с ее деградацией. 
    Десоциализация личности потенциальной жертвы констатируется через совокупность ее личностных и поведенческих характеристик, возможные сочетания которых бесконечно разнообразны. Между тем к характеристикам универсального характера можно отнести сочетания злоупотребления алкоголем, наркотиками, низкого социального статуса, низкой культуры быта и досуга. В предкриминальной ситуации десоциализированная личность чаще будет играть активную, провоцирующую роль в отношении «преступник-жертва». Негативное поведение потерпевших, социально обусловленное фактором их десоциализации, часто является катализатором преступных действий причинителей вреда. 
    Кризис государственных и гражданских институтов социализации личности является прямой предпосылкой виктимизации личности и социальных статусов на всех уровнях структурной организации общества.  Особое значение здесь имеет институт семьи, поскольку именно деформация механизма социализации личности в семье или образовательном учреждении выступает как один из наиболее мощных виктимизирующих факторов.
    Десоциализация выступает своего рода катализатором процессов общей виктимизации личности и социума. Также, она может выступить «детонатором» в отношении насильственных преступлений против личности, где наиболее виктимными являются люди, утратившие устойчивые социальные связи, лишенные идеалов и стабильной системы нравственно-правовых ценностей и др. Мы убеждены, что десоциализация личности, ставшая массовым явлением на рубеже 80-90-х годов, является одним из важнейших факторов усиления виктимогенности общества. 
    Преодоление процесса десоциализации и указанных выше его негативных последствий, в первую очередь должно означать совершенствование правосознания и совершенствование процесса общего нравственно-правового и специального криминологического воспитания личности. Человек с твердыми убеждениями и нравственными принципами в самых неблаговидных обстоятельствах остается самим собой, не идет и не пойдет на нарушение закона. Поэтому главная цель социализации – воспитание уважения к праву, закону, непримиримости к любым нарушениям законности, готовности активно участвовать в охране правопорядка.






















Список использованной литературы:

    1. Вишневецкий К.В. Криминальная виктимология: социальный аспект // Юрист. 2006. № 5.
    2. Гаптелганиев Р. Криминальная виктимология: понятие, виды и степень виктимности // Мировой судья. 2009. № 7.
    3. Кабанов П.А. Криминологическая типология жертв политических преступлений в отечественной криминальной политической виктимологии // Адвокатская практика. 2007. № 6.
    4. Назаров В. И., Майоров А. В. Виктимология: вчера, сегодня, завтра // Виктимология. Выпуск № 1 (1) / 2014.
    5. Невский Н. Н. Виктимология в России: аспекты методологического исследования // Пробелы в российском законодательстве. Юридический журнал. Выпуск № 5 / 2012.
    6. Подольская А. В. Некоторые вопросы виктимологии // Известия Южного федерального университета. Технические науки. Выпуск № 1 / том 36 / 2004
    7. Ривман Д.В. К вопросу о социально-психологической типологии потерпевших от преступлений // Виктимологические проблемы борьбы с преступностью. Иркутск, 1988.
    8. Ривман Д.В. Криминальная виктимология. СПб., 2002.
    9. Христенко В.Е. Психология поведения жертвы. Ростов-на-Дону, 2004.
    
    
         1 Джекебаев У.С., Рахимов Т.Г., Судакова Р.Н. Мотивация преступления и уголовная ответственность. Алматы, 1987. С. 58 ; Сахаров А.Б. О личности преступника и причинах преступности в СССР. М., 1961. С. 58–59 ; Харазишвили Б.В. Вопросы мотива поведения преступника в советском праве. Тбилиси, 1963. С. 44.
         2 Асмолов А.Г. Деятельность и установка. М., 1979. С. 59 ; Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963. С. 23; Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность / пер. с нем. М., 1986. С. 19–26.
         3 Скляров С.В. Мотивы индивидуального преступного поведения и их уголовно-правовое значение : дис. … канд. юрид. наук. Иркутск, 1995. С. 16.
         4 Лунеев В.В. Мотивация преступного поведения. М., 1991. С. 29–30.
         5 Кудрявцев В.Н. Причинность в криминологии. О структуре индивидуального преступного поведения. М., 1968 ; Лунеев В.В. Указ. соч.

         6 См.: Доклад о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации // Российская газета. 2014. 22 июня.
---------------

------------------------------------------------------------

---------------

------------------------------------------------------------




3







.......................