Образ ребёнка и детства в хронике н.с. лескова «захудалый род»

ДОКЛАД

ОБРАЗ РЕБЁНКА И ДЕТСТВА В ХРОНИКЕ Н.С. ЛЕСКОВА  «ЗАХУДАЛЫЙ РОД»

Интерес к проблеме детства, осмысление ребенка как существа, достойного уважения, сопереживания, описание его в качестве главного героя – эти тенденции в развитии русской литературы намечаются уже в XVIII веке. Однако в указанный период детство еще не осознается как самоценный, огромный мир. Кандидат филологических наук Е.Л. Черкашина писала, что с возникновением  детской литературы, где изображено образное мышление, появляется  осознанное желание социума влиять не только на эмоциональное, но и на умственное  развитие ребенка, развивать  в первую очередь его мировоззрение гражданина. Вместе с воспитанием личности, появляется  стремление представить читателям глубокий внутренний мир маленького, беззащитного существа.

В классической литературе маленькие герои показаны в контексте семейной хроники. В изображении детства сочетается рассказ о жизни частной личности и обобщающие размышления об особенностях детской души, этапах взросления вообще. С помощью обращения к яркому, живому описанию русской природы (особенно русских дорог и рек), использования разных пластов русского языка созда?тся неповторимый национальный колорит. Исследователь Е.Е. Дианова указывает, что «произведения о детях возникают на основе жанра классического романа воспитания, продолжают традиции его разновидностей (романа образования)». 

Как верно отмечает исследователь А.Е. Скоробогатова, мир детства начинает восприниматься литературой ХІХ века как недосягаемая вершина, утраченный приют, вернуться в который не может взрослый. Тема детства как особого отрезка человеческой жизни подробно раскрывается в прозе Аксакова, Льва Толстого, Достоевского, Бунина. Рассматривая и описывая типичные детские образы, возникшие в литературе этого периода, целесообразно разграничивать два типа произведений: романы и повести становления, прямо посвященные периоду детства, взрослению, отражающие динамику развития человеческой индивидуальности, начиная с самого раннего периода, и произведения, в которых детские образы возникают наряду с другими, где дети показаны как элемент многообразия человеческого мира. Здесь мы будем рассматривать произведения второго типа. 

В процессе развития классической русской литературы ХІХ века было выработано несколько инвариантов представления образа ребенка, которые воплотились в индивидуальных художественных вариантах и впоследствии легли в основу представления образов детей в мировой литературе ХХ века. Основными инвариантами детских образов, по мнению Скоробогатовой, являются: ребенок-чудо, ребенок-жертва, ребенок-взрослый и ребенок-чудовище. 

Разумеется, такая классификация носит условно-схематический характер, но ее можно использовать в качестве рабочей, принимая во внимание художественное многообразие представления того или иного инварианта. 

    Детально и подробно инвариантный образ ребенка-взрослого разработан Ф. Достоевским в романе «Братья Карамазовы». Общеизвестно, что классический ряд персонажей Достоевского, среди которых князь Мышкин, Настасья Филипповна, Алеша Карамазов, можно охарактеризовать как образы взрослых-детей. Это взрослые люди, сохранившие детскую чистоту сознания и стремление к гармонии и справедливости. Нам представляется, что образы детей-взрослых служат им контрастными парами: как взрослый может сохранить в душе чистоту и непосредственность ребенка, так и ребенок несет в своей душе семена прагматизма и жестокости к окружающему, столь типичные для взрослого мира. 

Еще один инвариант, представленный в произведениях Ф. М. Достоевского различными художественными вариантами, – это инвариантный образ ребенка-жертвы. Мальчик у Христа на елке (персонаж не имеет имени, поэтому будем называть его так), Мари в «Идиоте», сохранившая детское сознание в результате болезни, Илюша Снегирев – жертвы нищеты и равнодушия, иногда жестокости или надругательств людей. 

     И наконец, последний инвариант, представленный единичным, но очень выразительным вариантом, – инвариантный образ ребенка-чудовища. Таков Иудушка Головлев, детально описанный М. Е. Салтыковым-Щедриным. 

     Первые три оказались активно представленными уже в литературе ХІХ века, а последний, по сути только намеченный ею, стал основой для множественных вариантов его воплощения в литературе века ХХ. (Например, персонажи пьесы Л. Н. Разумовской «Дорогая Елена Сергеевна»; одноклассники Лены Бессольцевой в повести В. К. Железникова «Чучело», образ Лолиты у Набокова. Возникают и контаминированные образы, например, Лев Абалкин в повести «Жук в муравейнике» братьев Стругацких, совмещает черты ребенка- жертвы, ребенка-взрослого и ребенка-чудовища).

     Таким образом, интерес к теме детства как особого, отличающегося от всех других периода человеческой жизни, формирующего основы личности, отчетливо проявившийся в русской литературе ХІХ века и обозначившийся в творчестве ее крупнейших представителей, привел к утверждению ряда инвариантов детских образов: ребенок-чудо, ребенок-жертва, ребенок-взрослый и ребенок-чудовище, выступающих в широком спектре вариантов. 

Также, в 1870-е годы  в России один за другим появляются романы, связанные с осознанием семейной темы: Л.Н. Толстого «Война и мир» (1863-1869), И.А. Гончарова «Обрыв» (1869), Н.С. Лескова «Захудалый род» (1873), М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» (1875-1880), Ф.М. Достоевского «Подросток» (1874-1875), Л.Н. Толстого «Анна Каренина» (1873-1877).

Неслучайно в типологии романов ХIХ века В.А. Недзвецкий отводит одно из важных мест семейному роману, к которому обращались писатели-классики ХIХ века, отчетливо ощущая трагическую неустроенность в жизни человека и всей страны.

Как и в других странах, где происходил переход от традиционного феодально-патриархального общества к новому, в России данный процесс сопровождался болезненной ломкой существующих общественных структур, периодом безвременья. Огромной сложностью и противоречивостью характеризовался и реальный ход русских общественных реформ 60-х гг. XIX в. В романе «Подросток» Ф.М. Достоевский поясняет и причину этого. «Скрепляющая идея, — говорит Подростку Крафт, — совсем пропала. Все точно на постоялом дворе и завтра собираются вон из России; все живут только бы с них достало...» [22, т. 9, с 54].

В утратившем «скрепляющую идею» и нравственные критерии человеческом социуме на смену каким бы то ни было коллективным устремлениям и ценностям (хотя бы сословным, корпоративным, кастовым; и т.д.) приходит деспотический «частный интерес». Достоевский называет его «началом личным, началом особняка, усиленного самосохранения, самопромышления, самоопределения в своем собственном Я, сопоставления этого Я всей природе и всем остальным людям, как самоправного отдельного начала, совершенно равного и равноценного всему тому, что есть кроме него» [22, т. 9, с. 79].

«В 1860-70-е гг. Достоевский многократно говорит в этой связи об «обособлении» людей в эту эпоху, утрате ими социальных связей, ибо прежние связи уже не удовлетворяли формирующуюся личность, а связи новые, более обширные, связи с народом, нацией, человечеством, Богом и мирозданием еще не сложились. Таковы общественно-исторические обстоятельства, которые окружают главного героя «Подростка» [34, с. 141].

«С переходом к буржуазному общественному устройству утверждаются новые ценности и новое положение личности. В данном обществе центральной фигурой становится свободный и автономный собственник. На смену сословным привилегиям приходит формальное равенство граждан перед законом, на смену ценности человека, определяемой принадлежностью к тому или иному сословию, личный талант, на смену выполнению ролевых функций, определенных сословным положением, при определенных гарантиях и корпоративной солидарности, – жизнь по личной инициативе, на свой страх и риск. В человеке и в обществе в целом происходит быстрый рост личностного начала» [34, с. 142].

Можно утверждать, что среди этих писателей те, кому явно бросается в глаза неблагополучие русской общественной жизни, в которой никак не сочетаются личное и общее, где общее постоянно попирается личным. В поисках смысла существования человека и корней зла взгляд русских писателей обращается к семье как основе нравственной, осмысленной жизни. Как отмечает И.В. Чуприна, «действительность капитализирующейся России 1870-х годов была полна особенно грубыми, неприкрытыми проявлениями хищнических стремлений, разрушающих человеческие связи и попирающих всякие нравственные нормы» [73, с. 67]. Тема эгоистического разъединения людей становится в это время главенствующей темой литературы, многогранно воплощаясь в творчестве А.Н. Островского, И.А. Гончарова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Н.С. Лескова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого

         К числу произведений Н.С.Лескова, которые до последнего времени если и не были совершенно обойдены вниманием исследователей, то, по крайней мере, изучены ещё недостаточно, следует отнести историческую хронику «Захудалый род»  (1874). Именно ей и посвящён данный доклад.

       Лесков называл «Захудалый род» (1874) «любимой вещью». «Я люблю эту вещь больше "Соборян" и "Запечатленного ангела"», — признавался он в письме к А. Суворину. Как и в «Соборянах», повествование в «Захудалом роде» ведет хроникер, младшая из рода Протазановых, Вера Дмитриевна Протазанова. Ее «записки», обогащенные рассказами Ольги Федотовны, княгини Варвары Никаноровны, Доримедонта Рогожина, содержательно представляют семейную хронику, воспроизводящую историю дворянского рода. Лучшие страницы родовой истории Протазановых связаны с княгиней Варварой Никаноровной — главной героиней хроники.

       Смыслообразующей основой «Захудалого рода» естественным порядком выступает понятие «род», но не в его социально-историческом, а в этическом, историософском толковании — род человеческий. Это подтверждает и эпиграф, цитирующий слова из Ветхого Завета: «Род проходит и род приходит, земля же вовек пребывает» (Еккл. 1, 4), обращающий читателя к тому Вечному, что пребывает всегда: Земля, Бог. Отсюда для Лескова главным в осмыслении дворянского рода является то, что обусловливает его органическую принадлежность к человеческому роду — чувство Родины, Дома, Веры, Любви, Памяти, Верности, Благодарности, Наследия...

       Ориентиром в поле смыслов хроники может служить предпосланный тексту эпиграф из Книги Екклесиаста “Род проходит и род приходит, а земля пребывает вовеки” (Еккл. 1:4), который побуждает соотнести текст “Захудалого рода” с книгой Проповедника, с тем, как в этом библейском тексте ставятся и решаются онтологические вопросы, вопросы о сущности, смысле и ходе человеческого бытия. Эта проблема уже привлекала внимание исследователей. О. В. Евдокимова пишет: «Захудалый род» может быть прочитан как художественная иллюстрация только к одной из библейских книг, а именно к Екклесиасту. Предпосланный произведению Лескова эпиграф — “Род проходит и род приходит, земля же вовек пребывает” — ставит акцент на бренности земного бытия, обращая взоры читателя только в сторону Бога. Определение “захудалый”, относящееся в узком смысле к роду Протозановых, может быть распространено и на род человеческий как таковой в его конечной метафизической судьбе.

      Идеальной носительницей и охранительницей этих высоких чувств, что спасает протазановский род от «захудания», является Варвара Никаноровна, личность исключительная, в понимании Лескова воплощение национального идеала. Писатель не склонен распространять свою оценку героини на весь протазановский род. Но именно ей принадлежит заслуга обретения родом нравственного лица, приобщения его к вечным основам и ценностям человеческого рода.

       Определенная судьбой представительствовать от «древнего», «владетельного» рода Протазановых, героиня, как отмечает семейный хроникер, «отнюдь не была почитательницею породы». Убежденная в том, что в России «есть знать, именитые роды, от знатных дел и услуг предков государству прославившиеся», княгиня Протазанова положила себе за жизненное правило «помнить, что горе тому, у кого имя важнее дел его». За это она слывет в окружающем дворянском обществе чудачкой, но ни одно дело не решается в губернии без ее совета и участия, в спорах ей принадлежит определяющее слово; ни у кого так зажиточно не живут крестьяне, как у Варвары Никаноровны Протазановой. Участие в народной судьбе героиня считает Богом данным правилом дворянского сословия, делом его чести. Не случайно род, к которому княгиня принадлежала по рождению, имел фамилию Честуновы. И она «им не даром досталась, а приросла от народного прозвания».

        Принадлежность к роду означает для Варвары Никаноровны не избранность, а исполненное большой значимости жизненное положение, обязывающее, по ее мнению, «беречь и по мере сил увеличивать добрую славу предков». Это ощущение становится особенно понятно героине, когда она, потеряв на войне мужа, оказывается прямой наследницей рода, и теперь единственно от нее зависят его прочность и основательность.

        Лесков изображает стоический женский характер. Даже в трагические минуты жизни — известие о смерти мужа — героиня не теряет самообладания. «Не было с княгиней Варварой Никаноровной ни обморока, ни истерики ... бабушка, стоя за обеднею у клироса, даже мало плакала... не хотела, чтоб ее видел кто-нибудь слабою и слезливою...». В состоянии глубокого вдовьего горя и ожидания ребенка она начинает заниматься хозяйственными делами, собирать и укреплять родовые земли в память мужа, на благо детям и упрочения протазановского рода, проявляя при этом незаурядные организаторские способности.

       Можно предположить, что образ матери Лескова в чем-то послужил праобразом княгини Протазановой в романе «Захудалый род», которая также рано овдовела, но, при этом, смогла навести в хозяйстве порядок и сберечь наследство для детей.

        Княжна Вера Дмитриевна, повествуя о роде Протазановых, запечатлела социальные изменения в укладе жизни русского дворянства. Вторжение в русскую действительность обычая отдавать детей на воспитание в пансионы, учить в учебных заведениях вдали от дома привело в результате к разрушению старого уклада, духовному распаду семьи. Теперь родители, семейная атмосфера перестали оказывать решающее влияние на формирование нравственного и общественного сознания будущей личности. С одной стороны, новые жизненные процессы способствовали воспитанию социально значимой личности, с другой – к разъединению, ослаблению семейных связей, разложению старого общественного уклада российской действительности.

         Так, княгиня Протозанова потерпела неудачу в воспитании дочери. В стенах благородного института выросла красивая, но пустая светская девушка, которая забыла о традициях своего рода, отдалилась от матери, от родных и близких, и потому прервалась духовная связь. Воспитание иностранными учителями и в соответствии с европейскими традициями дает свои плоды: «Между тем громадная разница в воспитании и взглядах матери и дочери сказывалась на каждом шагу: княжна, по самой молодости своих лет, оставалась совершенно безучастною ко всему, что занимало ее мать, и вовсе ее не понимала. Даже более: поскольку княжна сознавала разницу между своею матерью и матерями других своих сверстниц и подруг, то все эти сравнения выходили не в пользу княгини. До строгости чинный дом бабушки, ее всегда умная и обстоятельная речь, ее всегдашняя требовательность от человека ответственности за все слова и поступки и готовность к ответу за всякое свое действие делали общество матери для княжны тяжелым и скучным» [39, т. 5, с. 90].

         Окончательно связь между матерью и дочерью теряется после того, как выставляется на торги самая дорогая для княгини деревня. Для этого дочь даже не приезжает из-за границы, передоверяя свои денежные дела постороннему человеку. Она не понимает устремлений матери и не способна жить ее идеалами, нравственная пропасть между ними непреодолима.

        Семейной драмой для княгини стала потеря сыновей, которых она решила правильно воспитать, выучить, потому что в них видела продолжение рода. Она понимала, как много значит воспитание в формировании полноценной личности, была готова предостеречь их от всего низкого, подлого, готовилась внушить те идеалы, которыми жили она и ее муж: благородство, высокая нравственность, честность, порядочность, гуманность в отношении к окружающим и всему человечеству. Ей была чужда светская суета и все, что опустошает душу людей. Такими хотела она видеть сыновей в будущем и мечтала вместе с ними заниматься хозяйством в Протозаново. Однако ее мечтам не суждено было сбыться, потому что ее сыновьям, получившим достойное воспитание и образование, был предначертан другой путь. Так Варвара Никаноровна осталась в одиночестве: дочь вышла замуж за англомана и уехала за границу, сыновья должны были жить и учиться в столице. «В душе ее что-то хрустнуло и развалилось, и падение это было большое» [39, т. 5, с. 154]. Можно смело утверждать, что история рода Протозановых оборвалась на Варваре Никаноровне, которая мечтала о продолжении рода и укреплении человеческих связей. Однако итог жизни оказался печальным: исчезновение родового домашнего общения привело к духовному распаду семьи, к утрате вековых домашних устоев, необходимых для сохранения и продолжения дворянского рода.

      Точка зрения автора отчетливо выражена в романе, глубокие авторские раздумья о проблеме развала семейных гнезд нашли отражение в следующих словах: «В России почти нет воспитания, но воспитателей находят очень легко, а в те года, о которых идет моя речь, получали их, пожалуй, еще легче: небогатые родители брали к своим детям или плоховатых немцев, или своих русских из семинаристов, а люди более достаточные держали французов или швейцарцев. Последние более одобрялись, и действительно были несколько лучше» [39, т. 5, с. 161].

         История семейного рода князей Протозановых рассмотрена писателем подробно, она отвечает на вопрос, в чём причина духовного обнищания и вырождения прежде богатых дворянских родов. Типичность истории призван подчеркнуть образ дворянина Рогожина, лучшие порывы которого постепенно перерастают в чудачество и дон-кихотство. Он одинок, и на нем заканчивается история другого дворянского рода. Таким образом, можно сделать вывод, что роман Н.С. Лескова «Захудалый род», подобно романам других писателей этого периода, свидетельствует о всеобщем разложении устоев, о семейной драме известных русских дворянских родов, растерявших духовные связи, а с ними и целый общественный уклад. В романе Н.С. Лескова «Захудалый род» отразились взгляды автора на перемены, происходящие в то время в России.

Отношение писателя к окружающей его действительности отличалось своеобразным нигилизмом. Отрицание современности с ее противоборствующими партиями естественно влекло за собой полемическое противопоставление ее дореформенному «доброму старому времени». Так в публицистике Лескова возникла историческая тема, нашедшая наиболее полное художественное воплощение в хрониках писателя. Лесков отказывается в них от поисков идеального лица в окружающей действительности. С горечью наблюдая нравственное оскудение современного ему общества, поглощенного торгашескими расчетами, он обращается к прошедшему и как бы в укор своим современникам там находит цельные героические характеры, одушевленные в своей деятельности высоким стремлением к идеалу........................