Фольклорно-мифологическая лексика в поэзии М.И. Цветаевой

Фольклорно-мифологическая лексика в поэзии М.И. Цветаевой



Аннотация: М.И. Цветаева сделал значительный вклад в классику поэзии, который до настоящего момента полностью не оценен. Фольклорно-мифологическая лексика в творчестве Цветаевой занимает огромное место и имеет часто ключевое значение для понимания и осознания ее поэтических произведений, так как именно здесь в мифе и фольклоре, зачастую скрывается тот глубинный, потаенный смысл, что заложил в него автор.



Ключевые слова: М.И. Цветаева, фольклор, поэзия, миф, фольклорно-мифологическая лексика, идентичность, этнос.  





М.И. Цветаева (1892-1941) — одна из талантливейших и самобытных поэтесс Серебряного века русской поэзии. Ее произведения — яркие, удивительные, таящие даже сегодня немало загадок. После себя Цветаева оставила огромное, и пока еще в должной мере неоцененное, творческое наследие: семнадцать поэм, сборники лирических стихов, восемь стихотворных драм, а также автобиографическую прозу, дневниковые записи и письма.  

Несмотря на постоянный исследовательский интерес со стороны лингвистической научной мысли, поэтическое наследие М.И. Цветаевой продолжает оставаться во многом явлением слабоизученным. Фольклорно-мифологическая лексика является целым пластом в поэзии Цветаевой, который в силу специфики не только таит в себе целый сонм различных живых образов и обращений автора к культурному наследию человечества, как и собственной идентификации с этносом, но и позволяет в полной мере передать чувства, настроение, эмоции, образы. 

Прежде, чем переходить к изучению фольклорно-мифологической лексики поэтических произведений данного автора, необходимо определиться с терминологией, ввиду того фактора, что несмотря на обращение к ним исследовательской научной мысли, многие теоретические аспекты пока еще находится только в стадии разработки.  

Итак, фольклорная лексика сегодня уже не сводится только к лексическим единицам устного народного творчества, таким, как например, народная песня или былина. Само понятие вбирает в себя все формы и виды фольклора, как  единого комплекса невербальной и вербальной духовной культуры этноса. Таким образом, фольклорная лексика включает в себя пословицы и поговорки, загадки, ругательства, диалектную речь, метафоры, сравнения, которые употребляются непосредственно в речи, молитвы и игры, рецепты блюд, прощальные и приветственные формулы, песни, стихи, сказки и др., то есть, все лексические элементы, так или иначе присущие фольклору. 

Необходимо отметить, что на современном этапе развития лингвистики, единых, удовлетворяющих все стороны научного диспута, определения терминов, которые обозначают единицы мифологической лексики, также не существует. Например,  O.A. Черепанова в своих работах говорит о «мифологемах», дефиниция которых сводится к словам, служащим обозначением мифологических понятий. Другой видный исследователь А.А. Юнаковская  обозначает их как «мифологизмы», которые являются словами, обозначающими различные мифологические персонажи, и словосочетания, фиксирующие мифологические действия, отражающие древнее мифологическое сознание и употребляемые в речи современных носителей языка.

Таким образом, под мифологической лексикой мы будем понимать те лексические единицы, которые обозначают: во-первых, наименования персонажей, которые, так или иначе, связаны с мифологией; во-вторых, особые слова, наполнение которых можно соотнести с результатами мифического мышления в процессе структурирования мира. 

С 1916 года происходит трансформация поэтических произведений  М.И. Цветаевой, если до этого момента все ее стихи были подчинены ее же тезису: «Я одна с моей большой любовью / К собственной моей душе». То здесь   Цветаева начинает уделять огромное внимание фольклору и мифологии, соответственно частота употребления фольклорно-мифологической лексики значительно возрастает. При этом возникает, казалось бы, главное противоречие в творческой парадигме автора, когда он писал до 1916 года только о себе, о свих чувствах, преломлял через призму собственного «я» какие-то жизненные события, интерпретировал их. Фольклорные произведения же строятся совсем по другим критериям, имеют другую структуру, здесь нет четко обозначенного концепта «я», само авторство предельно размывается. Но именно фольклорно-мифологический опыт стал отдельным творческим опытом, когда Цветаева не ограничивалась простой стилизацией, а также некому бессистемному обращению, но данный факт стал тем важным звеном авторского духовного роста, его самоидентификации, когда он расширяет пределы уже достигнутого и выходит на новый уровень своего мастерства.  

Как отмечают исследователи, одно из самых жизнеутверждающих поэтических произведений Цветаевой — «Посадила яблоньку…». Поэтика всего стихотворения построена на аксиологическом базисе народных представлений о том, что необходимо сделать мужчине/человеку для того, чтобы считать свою жизнь осмысленной: это посадить дерево, построить дом, дать продолжение роду, то есть вырастить сына. Необходимо отметить, что в момент написания этого произведения, сама поэтесса стала матерью, родив дочь. Поэтому эти три ключевых момента подлинности существования человека, выраженные народом, автор раскрывает с женской автобиографичной позиции, которые выражаются в глагольной анафоре, следующих строф: «Посадила яблоньку»; «Приманила в горницу»; «Породила доченьку» . То есть, концепт «Я одна с моей большой любовью / К собственной моей душе» никуда не исчез, он всего лишь претерпел трансформацию, с позиций переосмысления бытия. То есть, Цветаева в большинстве произведений даже фольклорно-мифологических продолжает писать о себе, используя метафоры, отображает свою жизнь, пусть и стилизированную под фольклорное произведение. 

В данном стихотворении, кроме общей стилизации, выраженному и в  использовании уменьшительно-ласкательной лексике, без которой немыслимо русско-народное устное творчество: «доченька», «оченьки», «забавонька» и др., используются и метафоричные лексические единицы: «приманила горлицу». Именно в образе горлицы сосредоточен глубинный символ мира, благой вести, любви, семейного счастья и др. положительных концептов. В результате можно говорить о том, что глубокая образность произведения, сам его эмоциональный посыл, а также все образы связанны именно с фольклором и самобытной культурой, при этом автор не только не растворяется в ней или же, наоборот, отдаляется от нее, но гармонично вплетает себя, идентифицируя себя с культурным наследием. И происходит это не только из-за того, что автор создает стихотворение похожее по ритму на народную песню. Которая, пусть и не делится на строфы, но здесь благодаря подлинно цветаевскому стилю, где обильно используется тире, соблюдается сам ее ритм, а благодаря использованию фольклорной лексики с ее глубокой цивилизационной образностью. 

Из этого же цикла необходимо отметить еще два стихотворения, которые перекликаются с рассмотренным выше: «К озеру вышла…» и   «Отмыкала ларец железный…». Тематика данных произведений не может рассматриваться отдельно, так как она связанна общим — центральной ролью русской женщины. Ее духовный мир базируется на консервативных ценностях, и чья судьба всегда связанна с хранительницей домашнего очага, с семьей и детьми, с суженным, а еще чаще с несчастливой любовью. Так как в те времена ни о какой эмансипации и возможности выходить замуж по великому чистому чувству не было, браки были договорными, смотрели на материальную сторону будущего жениха, на возможность удачным браком дочери устроить ее судьбу и свою. В результате чего часто судьба героинь Цветаевой в фольклорных произведениях трагична, так как смерть логичный итог той полноты чувств, которой живут ее герои. И не в силах смириться с самой судьбой они выбирают самый простой путь — самоубийство. Именно отсюда и идут корни поговорки «стерпится — слюбится».  В стихотворениях «К озеру вышла…» и   «Отмыкала ларец железный…», кроме общего образа перстня, подаренного суженным «млада-лебедя». Что также является элементом фольклорно-мифологической лексики, где лебедь — это не просто образ птицы, но сам концепт красоты, духовной чистоты, совершенства. Здесь также используется лексический повтор для создания стилизации под народный эпос — «С крупным жемчугом перстенек, / С крупным жемчугом». Перстень здесь — символ, как и сам «ларец железный». Если первый представлен, как память о суженном, точнее, воспоминания о нем,  то в «ларце железном» издревле хранили разные ценности. Его нутро было сокрыто от чужих людей. 

В результате чего происходит закономерный итог юношеской трагической любви, который Цветаева описывает в типично-русской традиции фатализма: «А надо мною – кричать сове, / А надо мною – шуметь траве…». Сова здесь, скорее всего образ не мистический, не мифологический, а некий посыл к «Черному ворону», чьи трагическо-фаталистические мотивы соотносятся и с цветаевскими строками. 

Совершенно другую женщину рисует Цветаева в стихотворении «Але», используя также в качестве основных лексических элементов, на которых держится все фольклорно-мифологическую лексику. «Знай одно: что завтра будешь старой. / Пей вино, правь тройкой, пой у Яра, / Синеокою цыганкой будь. / Знай одно: никто тебе не пара — / И бросайся каждому на грудь». Здесь фольклорная лексика представлена следующими элементами: словами «тройкой» — упряжка лошадей, которую в отличие от экипажей использовали во время праздничных, народных гуляний. «Удалая тройка» — образ, связанный, в первую очередь с русско-народным эпосом, означающим веселье, праздник. Например, тройки использовались во время Масленичных гуляний. Впрочем,  и цыгане символизируют разнузданное веселье, а само «петь у Яра», относится к одним из сформировавшихся народных обычаев. Таким образом, используя вкрапления лексических элементов фольклора и духовной жизни народа, издавна связанный с праздником, поэтесса создает дух разнузданного веселья, яркость красок жизни. Желание взять от жизни все, что она может дать. Но вместе с тем, звучит это как бравада, как безнадежное отчаяние человека, который разочаровался во всем, и теперь весельем пытается наполнить пустоту в своей душе. Вполне возможно, речь идет о несчастной любви, но здесь героиня не приходит к смерти или к покорности судьбе, а, наоборот, она бросает вызов патриархальным устоям России.  

Как и к фольклорной лексике, М.И. Цветаева активно прибегает и к мифологической. И в большей части именно в духе христианского мифа, магических ритуалов и обрядов, таких как гадание, заговоры, обереги. Кроме этого Цветаева на протяжении всего творческого пути постоянно обращалась к образам античной мифологии, таких как Орфей, Федра, Ипполит, Эвридика, Тезей и Адирана. Поэтесса постоянно не только обращалась к мифологии, но часто в своих произведениях использовала сами мифы, их трансформацию. 

Наиболее ярким примером фольклорно-мифологической лексики служит поэтический цикл «Гаданье», который увидел свет в 1917 году. Удивительно, но его название перекликается не только с самим циклом, посвященный заговорам и гаданиям, христианским и языческим ритуальным действиям, но и соотносилось с духом эпохи, когда большинству было не ясно, куда же идет Россия. Православная христианская религия осуждает гадание, соотнося его с колдовством, данный аспект очень четко отображен у Цветаевой: «Да сними – не забудь же – / Образочек с груди», «… Выходи ты под Троицу / Без Христа-без креста». То есть, чтобы избежать, как гнева церкви, так и не повлиять негативно на производимый ритуал, по которому нечистая сила, помогающая в гадании, боится креста, как и икон, их следовало снимать. То есть, М.И. Цветаева в данном цикле достаточно подробно приводит все действия магического ритуала, который по своей сути является мифом, но он настолько прочно вошел в жизнь самой Цветаевой, что даже она отмечала в дневниковых записях, что переезжая через реку — крестится. «Воды под мостом, / Дороги крестом… » в мифологии мост — это всегда место, которое сопряжено с опасностью, а что ждет на другом берегу — неясно, возможно это опасность, возможно угроза или еще какая-то беда. В этом поэтическом цикле же нашли свое отражения и колдовские образы предметов, таких как и «заговоренная вода», «обручальные кольца», символика гадальных «карт», «крест» и др.  Ведь миф в системе мироощущения Цветаевой — это объяснение картины мира, именно в нем сосредоточенны и актуализированы вся суть ненависти и любви, страха и ревности, страдания и сострадания.   

Таким образом, необходимо отметить, что в поэзии М.И. Цветаевой активно используется фольклорно-мифологическая лексика во всей ее палитре. Однако, необходимо отметить тот факт, что поэтесса, используя ее, обращаясь к глубинным, заложенным в данную лексику образам, смыслам и чувствам, не только заимствуя, но и активно трансформирует под свои цели и задачи. Сама же фольклорно-мифологическая лексика говорит о том, что репрезентация Цветаевой, как поэта, происходит через осознание себя, как части огромного пласта русской культуры, уходящей своими корнями во глубину веков.




Список литературы



Александров, В.Ю. Фольклоризм Цветаевой: дис. канд. филолог. наук / В.Ю. Александров. – М., 1989. – 183 с.

Алламуратова А. Ж., Алламуратова Г. Ж. Поэтика фольклора в лирике Марины Цветаевой // Молодой ученый. — 2017. — №8. — С. 298-300.

Зубова Л.В.  Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект. // [Электронный ресурс] — Режим доступа: https://coollib.com/b/246496/read (дата обращения: 1.12.2017).

Марина Цветаева. Все стихи. // [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://rupoem.ru/cvetaeva/all.aspx (дата обращения: 1.12.2017).

Обыякая О.В. Мифологическая лексика русского языка в лингвокультурологическом аспекте и принципы ее лексикографического описания: автореферат диссертации. // [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.dissercat.com/content/mifologicheskaya-leksika-russkogo-yazyka-v-lingvokulturologicheskom-aspekte-i-printsipy-ee-l (дата обращения: 1.12.2017).

Филиппова Ю.Ф. Лексикографический подход в изучении фольклорной лексики этнических немцев. // Вестник КГПУ им. В.П. Астафьева. — 2011. — №1. — С.196-201 

Хабарова Я.И. Миф о Федре в стихотворении М. Цветаевой «Занавес». // Вестник Тюменского государственного университета. Гуманитарные исследования. Humanitates. — 2015. — Т. 1.— № 3 (3). — С. 99-107.

Цветаева М. Стихотворения: сб. соч.: в 7 т. Т. 1 / М. Цветаева. – М.: Эллис Лак,1994. – 640 с.



 







 

1.......................