Демографическая безопасность россии в современных условиях развития

Демографическая безопасность россии в современных условиях развития.
1.Рождаемость ифакторы снижения ее уровня 
После краткого периода подъема рождаемости в 1980-е годах., вызванно, прежде всего, активизацией государственной помощи семьям с детьми, начиная с 1988 г. в РФ продолжилосьуменьшение рождаемости. При этом до 1993 г. оно имело обвальный характер. Нужно сказать, что в 1993 г. родилось 1379 тысяч детей, что оказалось на 1121 тысяч меньше, чем в 1987 г. Общий коэффициент рождаемости  уменьшился за этот период в 1,8 раза, а начальный(число детей, рожденных в среднем одной женщиной) — в 1,6 раз (с 2,194 в 1986–87 годах.до 1,385 в 1993 г.). Такая разница в динамике 2-ух этих показателей свидетельствует о том, что понижение интенсивности деторождения в этих годах усугубилось, неблагоприятными изменениями возрастного состава населения: активного репродуктивного возраста достигли относительно малые контингенты родившихся во 2-ойполовине 1960-х годах. (дети матерей, родившихся в годы войн). Кроме этого, уменьшение показателей рождаемости, было вызвано сдвигами в календаре рождений: реализация мер помощи семьям с детьми в 1980-е годах.повлияла на относительно более быструю и более раннюю реализацию частью семей своих репродуктивных намерений и в конце восьмидесятых — начале девяностыхгодах. Эти семьи уже выключились из процесса деторождения. Однако важными факторами, обусловившиеуменьшение рождаемости вэтот период, были трудности адаптации значительной части семей к изменяющимся условиям жизнедеятельности (происходило как откладывание рождений детей, так и отказ от их рождения особенно, 2-ых и последующих) и ускорившаяся трансформация ценностных ориентаций, дальнейшее ослабление потребности в детях, мотивации деторождения, повышение притязаний в отношении предпочтительных жизненных стандартов.Следствием последнего является то, что рождение детей все чаще приносится в жертву поддержанию и достижению более высокого уровня жизни, реализации себя в различных сферах жизнедеятельности, помимо родительства. Действие этого фактора будет носить, видимо, более долговременный характер, чем адаптация к условиям жизни. Значительную роль в форсировании обвала рождаемости конца 19восьмидесятых — начала 19девяностыхгодах.сыграл социально-экономический кризис. Такое быстрое, «сжатое» на коротком периоде времени обвала уровня жизни населения, особенно семей с детьми, даже при неизменных моделях потребления приводит к неполному удовлетворению имеющейся потребности в детях. Домохозяйства с несколькими детьми, живут хуже домохозяйств без детей. Результаты ряда социолого-демографических исследований (например, в Новгородской области в 2003 г. и в Москве в 2004 г.) показали, что в семьях с одинаковым числом детей, которое они хотели бы иметь при наличии наиболее благоприятных возможностей для их рождения и воспитания, имеет место прямая связь между оценкой уровня жизни и тем числом детей, которое семьи собираются иметь. Традиционно получаемая в исследованиях обратная связь между уровнем жизни и числом детей, которое семья собирается иметь, на самом деле, связана с тем, что в этих исследованиях игнорируются различия семей в потребности в детях. Однако,  с точки зрения выявления характера детерминации репродуктивного поведения, важно обратить внимание на другой аспект взаимосвязи этих показателей. То число детей, которое семьи намереваются иметь, в значительно большей степени зависит от потребности в детях, чем от восприятия уровня жизни, как условия ее реализации. Ценностные ориентации влияют не только на потребность в детях, но и на оценку условий ее реализации. Их восприятие зависит не только от этих условий, но во многом и от ценностных ориентаций, системы потребностей, их конкуренции, разрыва между притязаниями на благосостояние и достижением его необходимого для человека уровня. Социальные нормы изменились для большинства семей, особенно для молодежи, в сторону более высоких жизненных стандартов потребительского поведения. При наших значительно более низких, чем западные, возможностях реализации этих моделей резко увеличивается разрыв между ними, что при низкой ценности детей в системе ценностных ориентаций повышает значение негативного восприятия условий жизни, «мешающих» удовлетворению имеющейся потребности в детях.Существенно расширяется спектр потребностей, удовлетворение которых не только не связано с наличием детей, но наоборот, удовлетворению которых дети (и даже один ребенок) мешают. Это может привести к будущему дальнейшему снижению рождаемости, к массовой однодетности и росту добровольной бездетности. Следовательно, меры демографической политики, только или преимущественно ориентированные на устранение помех к рождению детей, не дадут желаемого эффекта без изменения всей системы ценностных ориентаций, повышения в ней ценности семьи и детей. Политика по стимулированию рождаемости, чтобы быть  действительно эффективной, способной вывести страну из состояния депопуляции, должна быть ориентирована не только на создание семьям условий для реализации имеющейся потребности в детях, но и на усиление самой этой потребности. Масштабы снижения рождаемости в РФ в конце 19восьмидесятых — начале 19девяностыхгодах.были беспрецедентными за весь послевоенный период (рис. 1). Если в эти годы, как уже отмечалось выше, суммарный коэффициент рождаемости сократился почти в 1,6 раза, то, например, в 1960-годах. он уменьшился в 1,2 раза (и это за 10 лет), в 1970-е — в 1,1 раза, а в первой половине 19восьмидесятыхгодах. — вы- рос на 15% (1986/87 в % к 1980–81). Абсолютное число родившихся росло почти неуклонно с конца 1960-х годах. (за исключением 1973, 1979 и 1984–1985 годах.): уменьшение возрастных коэффициентов рождаемости вплоть до 19восьмидесятыхгодах. компенсировалось благоприятными изменениями в возрастном составе населения. В это же время за рубежом имело место резкое уменьшение показателей рождаемости, причем за короткий период. Однако это происходило в условиях ее более высокого уровня. Во второй половине 1960-х — начале 1970-х годах.существенное уменьшениесуммарного коэффициента рождаемости имело место, например, в Великобритании (с 2,86 до 2,04), в Германии (с 2,51 до 1,56), в Дании (с 2,61 до 1,92), в Нидерландах (с 2,75 до 1,66), в Норвегии (с 2,70 до 1,75), в Финляндии (с 2,69 до 1,83), во Франции (с 2,66 до 1,83), в Швейцарии (с2,41 до 1,61). В 1970-е годах.значительное уменьшение рождаемости произошло в Италии, позже в Ирландии и Испании. В Швеции на смену заметному росту показателей рождаемости во второй половине 19восьмидесятыхгодах.пришло существенное их уменьшение в 19девяностыегодах. Схожее с Россией по масштабам и срокам, а также по уровню, на котором оно происходило и, видимо, по основным причинам, уменьшение рождаемости имело место в Беларуси, Болгарии, Латвии, Румынии и Эстонии. Во второй половине 19девяностыхгодах.вРФ продолжалось уменьшение рождаемости, хотя его темпы существенно замедлились. В 1999 г. были зафиксированы пока самые низкие показатели рождаемости. В этот год в стране родилось 1214,7 тысяч детей (почти в 1,8 раза меньше, чем десятью годами раньше) или 8,3 в расчете на 1000 населения. Число детей, рожденных в среднем одной женщиной (суммарный коэффициент рождаемости), составило 1,17. Начиная с 2000 г. рождаемость растет. Абсолютное число родившихся в 2004 г. было больше по сравнению с 1999 г. на 24,1%, а в расчете на 1000 населения — на 26,5%. Увеличение числа родившихся обусловлено как благоприятными сдвигами в половозрастном составе населения, так и повышением возрастных показателей рождаемости. Если в среднегодовой численности населения в 1999 г. доля женщин репродуктивного возраста составляла 26,8%, то в 2003 г. — 27,7%. Еще заметнее увеличилась доля 15–29-летних женщин: с 10,9% в 1999 г. до 12,0% в 2003 г. Возраста деторождения стали достигать относительно многочисленные контингенты родившихся в первой половине и середине 19восьмидесятыхгодах. В целом за период после 1999 г. основной вклад в рост общих показателей рождаемости внесло увеличение возрастных коэффициентов. В 2003 г. по сравнению с 1999 г. оно обусловило 56% прироста общего коэффициента рождаемости (число родившихся в расчете на 1000 населения). Однако соотношение вклада изменения возрастных коэффициентов рождаемости и половозрастной структуры населения год от года менялось: уменьшался относительный вклад первого параметра и увеличивался — второго. Если прирост общего коэффициента рождаемости в 2000 г. по сравнению с предыдущим годом на 90% был связанс увеличением возрастных коэффициентов и, соответственно, на 10% — с изменениями в половозрастном составе населения, то в 2002 г. на долю первого компонента приходилось 63%, а второго — 37%. В 2003 г. увеличение общего коэффициента рождаемости было уже полностью обусловлено благоприятными сдвигами в половозрастном составе. Можно полагать, что на повышение рождаемости после 1999 г. в наибольшей степени повлияло изменение коэффициентов по первым рождениям в возрасте 15–19 лет и, особенно, по вторым рождениям в возрасте 25–29 лет. Видимо, имело место некоторое сокращение масштабов откладывания рождения детей. Продолжалась и частичная реализация отложенных рождений. Последняя не может быть длительной при наличии доминирующей у большинства населения установки на малодетность. Скорее всего, подъем за счет этого фактора сократится через 2–3 года, поскольку даже поколение, вступившее в репродуктивный возраст в начале 19девяностыхгодах., и возможно откладывавшее рождение ребенка, к 2007–2008 годах.вступит в возраст 40 лет и старше, в котором вероятность рождения еще одного ребенка чрезвычайно низка. В то же время откладывание рождения даже первого ребенка (а возможно и отказ от него у части семей) очень распространено.Среднее число рождений первенцев (суммарный коэффициент рождаемости по первым рождениям) в РФ в 1998 г. составляло 0,72. По некоторым оценкам можно судить, что сейчас оно немногим больше, что свидетельствует об откладывании (в т.ч., в связи с откладыванием браков) или отказе от рождения первого ребенка примерно у 20% женщин. Несмотря на некоторый рост в последние годы, уровень рождаемости в РФ чрезвычайно далек от рубежа простого воспроизводства населения. Суммарный коэффициент рождаемости в 2003 г. составил 1,32. По предварительным оценкам в 2004 г. он, видимо, чуть увеличился до 1,34–1,35. Уровень рождаемости в нашей стране сейчас в 1,6 раза ниже, чем необходимо для обеспечения хотя бы простого воспроизводства населения, чтобы численность населения от поколения к поколению не уменьшалась. Баланс рождений при количестве смертей в 2003 г. достигался бы в РФ при суммарном коэффициенте рождаемости, равном 2,11. Последний раз такой уровень этого показателя имел место в стране в 1988 г. Уровень рождаемости в РФсейчас один из самых низких в мире. Для сравнения в Швеции суммарный коэффициент рождаемости равен 1,65, в Великобритании и Финляндии — 1,71, в Нидерландах — 1,73, в Дании — 1,74, в Норвегии — 1,80, во Франции — 1,89, в Ирландии — 1,98, в США — 2,01. В то же время в целом ряде стран уровень рождаемости еще ниже, чем в РФ. К их числу относятся, например, Украина (1,06), Чехия (1,18), Словакия (1,19), Италия (1,20), Молдавия (1,21), Словения (1,21), Белоруссия (1,22), Польша (1,22), Латвия (1,23), Литва (1,23), Румыния (1,24), Болгария (1,29), Япония (1,29), Венгрия (1,30), Испания (1,30). В РФ в 2003 г. самые низкие величинысуммарного коэффициента рождаемости были в Москве (1,09), Санкт-Петербурге (1,14), Республике Мордовия (1,16), Ленинградской (1,12) и Тульской (1,16) областях. В действительности, в 2003 г. в Москве этот показатель не достигал даже 1,0. Дело в том, что в столице существует некоторая специфика текущего учета родившихся, состоящая в том, что среди них присутствуют и выделяются отдельной строкой родившиеся у иногородних. При расчете показателей рождаемости в Москве эта категория родившихся присутствует в числителе, тогда как в знаменателе иногородние, в т.ч. матери этих детей, отсутствуют, и учитываются только постоянно проживающие. Если сделать расчет показателей, приведя к сопоставимому виду числитель и знаменатель, то окажется, что в 2003 г. суммарный коэффициент рождаемости в столице составлял 0,95. При этом Москва не является исключением. Меньше одного рожденного ребенка в среднем на одну женщину уже было в Санкт-Петербурге в 1996–2000 годах., в Ивановской (1997 и 1999 годах.), Ленинградской (1999 и 2000 годах.), Смоленской (1999 и 2000 годах.) и Ярославской (1999 г.) областях. Следовательно, уровень рождаемости при коэффициенте 1,0 не является неким непреодолимым рубежом, ниже которого в перспективе она не может опуститься. Ссередины 19девяностыхгодах.динамика возрастных коэффициентов рождаемости стала необычной для РФ: у женщин старше 25 лет они либо снижались (в отдельные годы) в меньшей степени, чем у более молодых, либо росли. В результате у 30–39-летних женщин показатель рождаемости в начале XX века вырос более чем на треть и вернулся к уровню начала 19девяностыхгодах. То же имело место и в возрасте 25–29 лет, тогда как у женщин моложе 25 лет коэффициенты рождаемости сейчассущественно ниже тех, которые были 10 лет назад. Можно предположить, что такие различия в динамике показателей рождаемости у женщин разных возрастов отражают, с одной стороны, откладывание рождений (связанное во многом с откладыванием вступления в брак или, по крайней мере, его регистрации у тех, кто уже фактически начал супружеские отношения), а с другой, частичную реализацию отложенных ранее рождений в более старших возрастных группах. Происходит трансформация возрастной модели рождаемости, сдвиг  ее к более старшим возрастам. Это говорит о более осознанном подходе к рождению детей, стремлению сначала «встать на ноги». Скорее всего, это будет негативно отражаться на динамике уровня рождаемости, т.к. сокращается репродуктивный период и уменьшается вероятность рождения последующих детей и при нынешнем состоянии регулирования деторождения (среди методов которого большое место занимают аборты) в РФ велика вероятность того, что откладывание рождения детей приведет к невозможности иметь их. К тому же с возрастом вообще может происходить ухудшение состояния здоровья, в т.ч. репродуктивного, что может помешать реализации репродуктивных намерений. Вместе с тем, с возрастом у людей формируется представление об определен- ном жизненном стандарте, образе жизни, и рождение детей, которое в более молодом возрасте вписывается в этот жизненный стандарт (или люди вообще об этом не задумываются), в более старшем возрасте может восприниматься как угроза ему или как препятствие к его достижению. Об изменениях, происходящих в репродуктивном поведении, свидетельствует неуклонный рост доли родившихся вне зарегистрированного брака: 1994 г. — 19,6%, 1997 г. — 25,3%, 2000 г. — 28,0%, 2003 г. — 29,7%. Почти постоянно (кроме 1999 г.) увеличивается и абсолютное число этих рождений. У городских женщин в 2003 г. этот показатель составлял 28,6%, у сельских — 32,6%. Чаще всего эти рождения происходят у женщин моложе 20 лет (в 2003 г. — 46,4%). Причем свыше 60% из них регистрируются по заявлению матери. Другой пик приходится навозрастастарше 35 лет. Здесь свыше половины из них регистрируются по совместному заявлению родителей. 
2. Смертность: факторы, группы риска, оценка потерь 
Итак, сохранение нынешнего уровня рождаемости (при неизменной смертности и отсутствии миграционного прироста) приведет ксередине века к ежегодной убыли населения в размере 1,8% и увеличению доли населения пенсионного возраста с 20,5% по переписи населения 2002 г. до 34–35% при одновременном сокращении доли детей и подростков, населения трудоспособного возраста. Проблемы российской смертности к началу XX в. носят многогранный характер. Во-первых, это крайне низкая продолжительность жизни населения, причем не только в сравнениис экономически развитыми странами, но и на фоне государств с близкими к российским, уровнями экономического развития. В начале ХХ века Россия отстает по продолжительности жизни от десятки наиболее развитых стран мира (США, Бельгия, Канада, Норвегия и др.) на 15–19 лет для мужчин и на 7–12 лет для женщин. В сравнении с государствами, имеющими примерно тот же, что и в РФ, среднедушевой ВВП по паритету покупательной способности (Белоруссия, Бразилия, Мексика, Турция и др.), отставание в продолжительности жизни составляло 3–11 лет для мужчин и 1–5 лет для женщин. Таким образом, потери продолжительности жизни российского населения определяются, с одной стороны, сравнительно низким уровнем экономического развития страны, а с другой — не нацеленностью экономического развития на решение социальных проблем. Во-2-ых, российское отставание по продолжительности жизни населения в разной мере складывается за счет отдельных возрастных групп. Если сравнивать Россию с развитыми странами, то потери формируются на всей возрастной шкале. Различия в смертности детей до 5 лет составляют более 2 раз; в трудоспособных возрастах 15–59 лет различия еще больше — около 10 раз для мужчин и более 4 раз для женщин, российскаясверхсмертностьсохраняется и в пожилых возрастах, хотя масштабы ее несколько сокращаются. Если же в качестве базы сравнения выбрать страны с близкими к РФ параметрами экономического развития, то ситуация выглядит совершенно иным образом. Так, в отношении детской смертности показатели в РФ не хуже, а в сравнении с некоторыми странами этой группы — даже несколько лучше. Что касается пожилых людей, то и для них смертность сопоставима с показателями большинства стран в данной группе. И только в трудоспособных возрастах в полной мере проявляется российский феномен сверхсмертности: в сравнении с большинством стран, имеющих сопоставимые с Россией уровни экономического развития, смертность в РФ в 3–5 раза выше для мужчин и более чем вдвое — для женщин. Таким образом, потери продолжительности жизни российского населения в трудоспособных возрастах определяются не только уровнем жизни населения, но и специфически российскими факторами риска, связанными с особенностями образа жизни. В-третьих, проблемы российской смертности, — это, прежде всего, проблемы мужской смертности. Разрыв в продолжительности жизни мужчин и женщин в РФ в начале XX в. достигает 13 лет, тогда как в большинстве развитых стран, и в группе стран с близкими к общероссийским, параметрами экономического развития, различия составляют 4–7 лет. Таким образом, если потери продолжительности жизни российских женщин связаны, прежде всего,с низким уровнем жизни, то потери продолжительности жизни мужчин помимо этих причин определяются специфически российскими факторами риска. В-четвертых, российское отставание по продолжительности жизни населения — это наслоение не решенных (или не полностью решенных) задач разных этапов эпидемиологического перехода. К началу нового века перед здравоохранением стоят две в одинаковой степени острые проблемы: это, с одной стороны, структура патологии раннего индустриального общества, поражающая преимущественно детей и молодое трудоспособное население; с другой, — это проблемы, связанные с демографически старой возрастной структурой населения, т.е. проблемы, характерные для зрелого индустриального и постиндустриального общества. Степень остроты и долгосрочность первого круга проблем в значительной мере зависит от социальных последствий экономической политики, таких как уровень бедности, степень поляризации уровня жизни, доступность образования, здравохранения и других услуг социальной сферы. Степень остроты второго круга проблем в значительной мере предопределена демографическими трендами, однако скорость нарастания этих проблем может быть скорректирована направленными мерами демографической политики. Таким образом, ситуация со смертностью в РФ крайне специфична, аналоги ее нельзя найти ни среди развитых, ни среди развивающихся стран. Вместе с тем, это не означает, что позитивный опыт по снижению смертности, накопленный в мире, не может быть использован в современных российских условиях. Но его применению в РФ должно предшествовать понимание причин, приведших к современной ситуации, а, следовательно, и путей ее изменения. Причины существующих проблем необходимо рассматривать в исторической ретроспективе. Середина 60-х годов обычно берется в качестве своеобразной точки отсчета для оценки негативных изменений российской смертности. И это не случайно, поскольку вплоть до этого периода смертность снижалась, хотя и далеко не последовательно в силу насыщенности российской истории первой половины ХХ века социальными катаклизмами и войнами, а, начиная с этого периода, — росла, хотя так- же не всегда последовательно. Существенно, что рост начался на фоне вполне оправданной эйфории по поводу существенного сокращения отрыва российской смертности от продолжительности жизни развитых стран. Россия присоединилась к группе развитых стран мира, находившихся на современной стадии эпидемиологического перехода — стадии, которая характеризовалась доминированием заболеваний, обусловленных образом жизни населения с одной стороны, и его демографическим старением, с другой. Весь период роста смертности четко делится на два совершенно различных этапа: первый — эволюционная динамика в 1965–1984 г. и второй — радикальные перемены с 1985 г. по настоящее время. С точки зрения содержания происходящих процессов на каждом из этапов и их качественной оценки, они также совершенно различны. Советский этап эволюционной динамики смертности определяли следующие процессы: а) идеология достижения социальной однородности общества. Реальная практика достижения этой однородности заключалась, с одной стороны, в предоставлении всем гарантированного минимума социальных услуг: здравоохранения, образования, просвещения и т.д.; с другой, в максимальной вовлеченности всех членов общества в социальную структуру. Оценивая результаты этого периода, можно сказать, что было достигнута достаточно высокая степень социального равенства, о чем свидетельствует в частности сужение региональных и социальных различий в показателях здоровья и смертности населения. Кроме того, состав маргинальных групп был крайне ограничен, а их доля в общей численности населения была незначительной, поэтому они не могли определять российскую смертность того периода; б) сохранение исторических традиций низкой цены жизни человека, как в глазах государства, так и в глазах самого человека. Это во многом определяет тот факт, что достигнутая степень равенства означала, как справедливо отмечают сегодня, — равенство в бедности, но, подчеркнем особо, отнюдь не в нищете. Кроме того, это означало отсутствие стимулов для перестройки индивидуального образа жизни в направлении заботы о собственном здоровье; в) консервация сложившейся системы здравоохранения и ее ориентации на борьбу преимущественно с экзогенными причинами смерти. Причины смерти, обусловленные образом жизни, поведением, не были осознаны как приоритет наступившего этапа. Иными словами, социальные процессы советского периода имели крайне противоречивый характер. С одной стороны, достижение минимальных социальных стандартов под лозунгом социальной однородности общества принципиально сократило слои населения, подверженные риску экзогенных причин заболеваемости и смертности, т.е. причин, связанных с плохими условиями жизни, антисанитарией, недоеданием, отсутствием элементарной медицинской помощи, неграмотностью и т.д. С другой стороны, по мере сокращения рисков экзогенных причин смерти на первый план стали выходить проблемы, обусловленные образом жизни и поведением, т.е. проблемы, решение которых связано с индивидуальной ответственностью и усилиями. К этим новациям система не была готова, прежде всего, идеологически. В результате в советский период смертность продолжала снижаться от тех причин и в тех возрастах, на которые была нацелена социальная система, включая компонент здравоохранения (в младенческих и детских возрастах, а также от инфекций, болезней органов дыхания и экзогенной компоненты болезней органов пищеварения). Но параллельно шел рост смертности от травм и отравлений, сердечно-сосудистых заболеваний, т.е. причин, которые не были осознаны как новые приоритеты. Их профилактика, как медицинская, так и социальная, отсутствовала. Суммарный итог оказался отрицательным. Таким образом, в течение этого периода Россия несла количественные потери продолжительности жизни (за 1965–1984 г. продолжительность жизни мужчин в Рос-сии сократилась на 2,6 года, женщин — на 0,4 года) в противовес развитым странам, где отмечался прогресс продолжительности жизни (3,2–3,5 лет соответственно для мужчин и женщин в среднем для 15 стран объединенной Европы) (рис. 3–4). Вместе с тем, Россия сохраняла качественно ту же структуру причин смерти, что и развитые страны, оставаясь тем самым на современной стадии эпидемиологического развития. Обращаясь к этапу социально-экономических реформ, начавшимся после 1985 г., можно выделить главный про-цесс, который определял лицо этого этапа — это существенное социальное расслоение населения, приведшее кстремительной маргинализации российского общества. Причем, с одной стороны, существенно более разнообразным стал состав маргинальных групп, сдругой — колоссально увеличилась их численность. Помимо традиционно относящихся к маргинальным слоям лиц БОМЖ и заключенных, в их число попало огромное число безработных, невостребованных новой экономикой рабочих неработающих предприятий, трудовых мигрантов, находящихся на нелегальном положении и т.д. Все многочисленные исследования, проведенные в развитых странах, и отчасти в РФ, показывают, что принадлежность к определенной социальной страте, решающим образом определяет не только уровень, но и структуру причин смерти. Чем выше социальный статус, определяемый не только уровнем доходов, но и образованием, тем сложнее представить в этой страте массовую смертность в молодых возрастах, или смерти, обусловленные туберкулезом, пневмониями, циррозами, случайными отравлениями алкоголем и т.д. С этих позиций можно оценить те сдвиги смертности, которые произошли в РФ в период реформ. За 1985– 2003 г. продолжительность жизни мужчин снизилась на 4,1 года, женщин — на 1,6 года. Иными словами, в постсоветский этап потери продолжительности жизни оказались в целом выше, чем в предшествовавшее двадцатилетие эволюционного развития страны 1965–1984 г. И, хотя различия, судя по масштабам абсолютных цифр продолжительности жизни сравнительно невелики, но они, несомненно, свидетельствуют обфорсировании негативных тенденций в реформенный период. Помимо увеличения масштабов потерь, произошли качественные деформации в их формировании, которые также свидетельствуют о негативной роли факторов, связанных ссоциальным кризисом. Во-первых, произошло существенное омоложение потерь продолжительности жизни за счет того, что смертность опережающими темпами росла в подростковых и молодых трудоспособных возрастах. У мужчин потери за счет молодых групп (20–39 лет) в сравнении с дореформенным периодом возросли практически вдвое, а пожилых — снизились. У женщин максимум в формировании потерь также переместился в более молодые возраст? (рис. 5, 7). Во-2-ых, в период реформ более негативные тенденции смертности во всех возрастах старше 15 лет отмечаются у женщин, в результате чего, потери продолжи-тельности жизни их в сравнении с дореформенным периодом выросли почти в 2,5 раза, а у мужчин увеличились незначительно. В-третьих, произошла деформация структуры причин смерти, определяющих потери продолжительности жизни за счет увеличения вклада предотвратимых средствами современной медицины и здравоохранения причин. Круг видов патологии населения, принимающих участие в формировании потерь продолжительности жизни, заметно расширился за счет болезней органов пищеварения, инфекций и неточно обозначенных состояний, которые даже потеснили роль и травм у мужчин, и болезней системы кровообращения, преимущественно у женщин. С учетом произошедших сдвигов можно четко выявить механизмы роста российской смертности в период реформ. Основным источником роста смертности и деградации структуры ее причин с возрастанием компонента экзогенных и внешних причин стало увеличение численности и расширение состава маргинальных групп населения, с одной стороны, и рост преимущественно среди них рисков смертности от предотвратимых причин, — с другой. Таким образом, ускорение темпов роста российской смертности в период реформ и, главное, ее качественные деформации свидетельствуют, что ни о каком последовательном развитии советских трендов не может быть и речи. За период с 1985 г. по настоящее время Россия не просто нарастила количественное отставание от развитых стран по продолжительности жизни населения, она вступила на ранее неизведанный путь — путь обратного эпидемиологического развития. Речь идет о возвращении на повестку дня проблем здоровья, характерных для развивающихся стран, которые Россия успешно (сведя до минимума) решила всоветский период, проблем связанных с плохими условиями жизни, антисанитарией, недоеданием, отсутствием элементарной медицинской помощи, низким образованием. Тот факт, что мы столкнулись в период реформ не с «временными трудностями», которые исчезнут сами собой по мере оздоровления экономической обстановки, а с принципиально новой ситуацией, свидетельствуют следующие аргументы. Прежде всего, это универсальность произошедших сдвигов, которые затронули не какой-либо отдельный выборочный аспект, но весь набор признаков, которые определяют стадию эпидемиологического развития страны. Речь идет о возрастных, гендерных, нозологических и определивших их социальных деформациях смертности. Далее, это объективная долгосрочность сложившихся трендов. Она определяется двумя обстоятельствами. С одной стороны, сложившейся социальной базой маргинального типа смертности и с другой, проводимой социальной политикой, направленной на дальнейшее разрастание этой базы. Наконец, воспроизводимостьсложившейся ситуации. Поскольку социальная база маргинального концентрируется в основном в активных ре- продуктивных возрастах, неизбежно ее разрастание за счет воспроизводственных факторов, поскольку можно уверенно предполагать, что рождаемость в этих группах как минимум не ниже, чем в социально адаптированных слоях населения. Движение по пути обратного эпидемиологического перехода отнюдь не означает, что Россия в полной мере возвращается к уровню и структуре смертности начала ХХ века. В одинаковой мере для РФ уже характерны как проблемы современных развивающихся стран, так и постиндустриальных государств. Таким образом, это не повторение пройденного, но совершенно иное качество, которое требует и нетрадиционных подходов к решению этих проблем. Оценивая потери, которые привнесли новые явления российской смертности, их можно рассматривать в трех плоскостях. Наиболее распространенной является оценка ситуации в области смертности и обусловленных ею потерь с демографических позиций. При таком подходе спасение каждой человеческой жизни имеет одинаковую ценность, исходя из задачсокращения текущей естественной убыли населения. Расчеты показывают, что ежегодная естественная убыль в РФ могла быть сокращена примерно на 400 тыс. человек, если бы повозрастная смертность в период социально-экономических реформ соответствовала дореформенному уровню, к примеру, 1989 г. При этом потери практически поровну определяются трудоспособными и пенсионными возрастами, а с точки зрения причин смерти — примерно равным вкладом травм и болезней системы кровообращения (при учете значительной гендерной специфики). В соотношении 2:1 у мужчин превалирует роль травм, у женщин — болезней системы кровообращенияВторая наиболее популярная идея — это взгляд на проблемы снижения смертности сэкономических позиций. В рамках этого подхода важно учитывать не только число умерших от той или иной причины, но и возраст смерти. Расчеты свидетельствуют, что ежегодные потери за тот же период в результате преждевременной смертности составляют 21 млн. 652 тыс. человеколет потенциальной жизни, или почти 310 тыс. человек. При этом с позиций потерь человеческого капитала приоритетом номер один является население трудоспособного возраста, на долю которого приходится более 70% общего числа потерянных лет потенциальной жизни мужчин и более 60% — женщин. Очевидно, что среди причин потерь при таком подходе доминируют травмы. Но допустимы и иные подходы. Например, с позиций возможности сокращения потерь, т.е. предотвратимости усилиями системы здравоохранения, исходя из современных знаний и практики. Очевидно, что в русле этого подхода приоритеты снижения смертности будут за- висеть от выбора причин смерти, рассматриваемых как предотвратимые, и оценки уровней, до которых может быть сокращена смертность от этих причин. Предпринятая попытка оценки предотвратимой смертности в РФ в соответствии с европейскими подходами к этой проблеме, показала, что если использовать уже достигнутые в некоторых российских регионах результаты и внедрить их во всей стране, то только в 2000 г. число умерших вследствие причин, смертность от которых предотвратима силами российской медицины и здравохранения, можно было снизить более чем на 160 тысяч человек детского, трудоспособного и раннего пенсионного возрастов (5–64 года), т.е. самых активных в экономическом и социальном плане групп. 38 Раздел 1. Демографическая ситуация в РФ: современные тенденции Предотвратимая смертность российского населения определяется в первую очередь причинами, смертность от которых во многом зависит от образа жизни и первичной профилактики факторов риска (82% для мужчин и 67% для женщин). На втором месте по уровню предотвратимой смертности в РФ оказались причины, для снижения смертности от которых в первую очередь необходимо улучшить лечение и медицинскую помощь (14% для мужчин и 20% для женщин). Что касается конкретных причин, то доминирующее положение занимают травмы и отравления, на долю которых приходится более половины всех предотвратимых потерь от смертности в РФ. 
1.3. Современные тенденции миграции населения 
В условиях современной демографической ситуации приток мигрантов из-за рубежа — важнейший фактор сдерживания сокращения численности населения Рос-сии. В последние годы миграционный прирост, хотя и в небольшой мере, но пока еще компенсировал часть естественной убыли населения, хотя в более ранние годы он вносил огромный вклад в демографическую динамику. Изменение величины миграционного прироста и других общих показателей внешней миграции, связанной с переездом на постоянное место жительство в Россию и за пределы страны. Миграционный прирост в первой половине 19девяностыхгодах.имел устойчивую тенденцию к росту, если не считать провала в 1991 г., который был вызван сокращением сальдо миграции за счет снижения количества иммигрантов в результате распада СССР. Своего пика миграционный прирост в РФ достиг в 1994 г., свою лепту в это внесли как рост иммиграции, так и сокращение эмиграции. Так, в 1994 г. по сравнению с 1989 г количество иммигрантов возросло в РФ более чем на 300 тыс. человек (примерно на 50%), а количество эмигрантов напротив сократилось примерно на 400 тыс. человек (почти в два раза). Затем миграционн.......................