Смежно-лингвистические понимания, трактовки

Глава 1. МЕНТАЛИТЕТ И МЕНТАЛЬНОСТЬ В АСПЕКТЕ ТРИХОТОМИИ «ЯЗЫК-СОЗНАНИЕ-КУЛЬТУРА»


§ 1. Смежно-лингвистические понимания, трактовки,
характеристики, нюансы менталитета и ментальности
     Одной их приоритетных тенденций развития лингвистики XXI века является осмысление языка как антропоцентрического феномена. Наряду с принципом антропоцентричности, Л.Ю. Буянова считает фундаментальными для развития лингвистики и гуманитарного знания в целом принципы прагматики, интерпретационной множественности и дискурсивности [Буянова 2015: 15].  В свете новых направлений филологической парадигмы актуальным становится взаимодействие лингвистики со смежными науками, а именно: психологией, когнитивистикой, философией, культурологией, этнологией, политологией, социально-культурной антропологией и др. 
	Так, научный интерес к рассматриваемому нами понятию менталитета можно наблюдать уже в ранних психологических исследованиях. Тем не менее, разработка определения и проблематики данного понятия не носит единого  характера, поэтому целостного, установившегося представления о менталитете в гуманитарной науке до сих пор не сложилось.  Л.Н. Пушкарев, обобщая опыт исследователей, приходит к выводу, что «ментальность плохо поддаётся вербализации» [Пушкарев 1999: 84]. 
	Впервые термин «менталитет» встречается в работах французского философа Р. Эмерсона в 1856 г., а также в трудах французского этнографа и психолога Л. Леви-Брюлле. Но статус объекта исследования менталитет приобретает в 20-е годы XX века [Буянова 2015: 15]. Большой вклад в начало проблемного изучения менталитета вложила французская историческая школа «Анналы», куда входили М. Блок, Л. Февр, Ж. Ле Гофф, Ф. Бродель, считавшие, что «ментальные структуры имеют неизменную природу. В них преломляются и выражаются наиболее значимые тенденции общественной психологии и жизни в контексте культурно-исторического развития того или иного народа»  [Храпов 2010: 40]. Данная трактовка начинает ориентировать историческую науку не столько на социально-экономические процессы, сколько на анализ духовной жизни.  М.А. Шимина отмечает, что «для ученых школы «Анналов» менталитет – это своеобразные установки сознания. Менталитет, по их мнению, включает в себя базовые понятия и представления о человеке, обществе, природе и Боге. Но главное, что все эти понятия и представления не подвергнуты логической систематизации, не пропущены через логическое осмысление. Они связаны не столько с сознанием, сколько с подсознанием» [Шимина 2007: 112].  
	Французские исследователи впервые обращают внимание на связь менталитета и мышления: «Для создания «модели мира», истолкования его, понимания его сути, человек использует «неотрефлексированные» впечатления, совокупность представлений и образов – это и есть менталитет. Значит, мышление – это познание мира, а менталитет – это манера мышления человека, его склад ума, его особенность, своеобразие его личности» [Шимина 2007: 113].  
	Большинство зарубежных и отечественных исследователей также считают, что по своему содержанию менталитет относится к сфере сознания, поэтому целесообразно рассматривать взаимодействие менталитета с мышлением как высшей формой сознания.  Л.Н. Пушкарев, между тем, обращает внимание на отличие понятий «мышление» и «менталитет»: «Мышление – это познание мира, а менталитет – это осмысление мира, его оценка, характеристика. Это склад, манера мышления, своеобразие мышления. Это мышление не понятиями, а образами. Это эмоциональные и ценностные ориентации, коллективная психология, влияющая на общественное поведение масс» [Пушкарев 1999: 82]. 
	Е.А. Ануфриев и Л.В. Лесная поддерживают мысль об образной природе менталитета и определяют причины формирования данного явления, считая, что «менталитет – это обобщенное социально-психологическое состояние субъекта (народа, нации, народности, социальной группы, человека), сложившееся в результате исторически длительного и достаточно устойчивого воздействия естественно-географических, этнических, социально-политических и культурных условий проживания на субъект менталитета, возникающее на основе связи прошлого с настоящим» [Ануфриев, Лесная 1997: 18]. 
	Наряду с социологией, психологией и другими гуманитарными науками менталитет активно изучается через призму языка, что позволяет судить об исторической трансформации культуры, поскольку именно менталитет образует фундамент той или иной национальной культурной среды. Посредством языка можно проследить динамику менталитета, определить вектор его развития, увидеть разницу в аспектах ассоциативного мышления различных народов, описать языковое выражение ментальных стереотипов поведения. 
	Исследованием проблем взаимокорреляции языка, культуры, сознания и ментальности занимаются многие отечественные лингвисты, среди которых можно выделить работы Н.Д. Арутюновой, Л.Ю. Буяновой, Н.Ф. Алефиренко, С.Г. Воркачева, А.В. Гуревича, В.И. Карасика, В.В. Колесова, В.А. Масловой, В.Н. Телия, Ю.С. Степанова и др. 
	Для активно развивающейся сегодня когнитивной лингвистики «менталитет считается специфическим способом восприятия и понимания действительности, определяемым совокупностью когнитивных стереотипов сознания, характерных для определенной личности, социальной или этнической группы людей» [Буянова 2009: 83]. Менталитет как способ понимания действительности представлен в виде картины мира, которая отличается коллективными установками и стереотипами,  влияющими на мировоззрение  каждого отдельного индивида, формирующими ценности и модели поведения в тех или иных ситуациях. Человек в данном случае понимается как «носитель определенной национальной ментальности и языка, участвующий в совместной деятельности (и, что особенно важно, в речевой деятельности) с другими представителями национальной общности»  [Маслова 2001: 113].  По определению Н.Ф. Алефиренко, «менталитет – это своего рода стереотипная установка культурно-когнитивного «камертона» на восприятие наивной картины мира сквозь призму ценностной прагматики этнокультурного сознания» [Алефиренко 2011: 28].
	С.О. Монгуш выделяет базовые признаки менталитета, среди которых основными являются «коллективность, невосприимчивость к деятельности индивидуального сознания, неосознанность, отсутствие систематизации, известная стихийность, целостность и устойчивость. Менталитет предстает реальностью коллективного порядка, поскольку выражает повседневный облик коллективного сознания определенных социокультурных общностей.  Менталитет обычно складывается исторически, не является результатом целенаправленной деятельности идеологов и мыслителей» [Монгуш 2010: 73 ]. В научном дискурсе принято учитывать экстралингвистическое содержание данного понятия, в результате анализа которого менталитет может рассматриваться как  «образ мышления (склад ума); способ видения мира; единый нерасчлененный комплекс видения мира, системы ценностей и моделей поведения; особенности психической жизни, национальный характер; регулятор нормативного отношения к миру и поведения; иррациональный тип психической реакции на действительность; неосознанный имплицитный характер бытования; картина мира; принадлежность определенной общности людей по национальному или социальному признаку» [Жуковская 2015: 78].
	Наряду с менталитетом как основным и многозначным понятием гуманитарного знания, пристального внимания заслуживает также понятие ментальности, которое является объектом рассмотрения преимущественно в лингвистике, поскольку ментальность «понимается как процесс «вторичной перекодировки» картины мира с помощью знаковых систем, как способ реализации модели мира в различных семиотических воплощениях, которые образуют универсальную систему, имеющую природу семиосферы»  [Забелина 2007: 24]. В вопросах соотношения менталитета и ментальности                     Н.Ф. Алефиренко отмечает, что «ментальность – это совокупность типичных проявлений в категориях родного языка своеобразного (сознательного и бессознательного) восприятия внешнего и внутреннего мира, специфическое проявление национального характера, интеллектуальных, духовных качеств того или иного культурно-языкового сообщества»  [Алефиренко 2011: 28]. Выделяется, что при данном подходе к ментальности «возможно учитывать функционально-семантические и категориальные особенности различных языковых единиц, репрезентирующих те или иные черты русской ментальности, поскольку именно подсознательная реакция «запускает» универсально-предметный код в его категоризующей функции» [Алефиренко, Семененко 2011: 6].
	По справедливому замечанию Л.Ю. Буяновой, ментальность как лингвистическая категория «является результатом обобщения лингвоисторического и культурно-философского опыта в процессах познания мира, отражает наиболее существенные корреляции объективной действительности, ее оценки, мышления и языка, реализуясь в способности конкретного знака языка различного уровня с помощью особых когнитивно-вербальных механизмов воспроизводить по определенным языковым правилам семантику национально-культурного видения мира» [Буянова 2009: 85].
	Проявление ментальности происходит на всех уровнях речевой деятельности: «в речевом акте; в речевом поступке, как цепи речевых актов, объединенных одной коммуникативной целью; в речевом поведении, как совокупности речевых поступков; в речевой политике, как регулируемой государством стратегии желательного речевого поведения в масштабах совокупной языковой личности этносоциума» [Ворожбитова 2005: 129]. 
	Так, ментальность как одна их характеристик сознания и имплицитное свойство языка в то же время выполняет важные психические и социальные функции. Л.Ю. Буянова считает, что «теория ментальности дала возможность анализировать механизм формирования общественного сознания и исследовать особенности взаимодействия и взаимопонимания различных культур, что привело к появлению в лингвистике новых исследований, опирающихся на взаимодействие и взаимопроникновение языка и культуры» [Буянова 2009: 83]. 
	Поскольку менталитет находится в основе картины мира, понимаемой как «сложное, многоуровневое образование, в которое, наряду с научным, понятийным знанием, входят и религиозный опыт, виртуальные построения искусства, идеология, а также глубинные пласты мифологического и коллективного бессознательного» [Турбина 1997: 84], то ментальность  как языковая категория является одной из составляющих частей языковой картины мира. В лингвистике существуют разные понимания данного термина. 
	Например, В.А. Маслова считает языковую картину мира всего лишь метафорой, «ибо в реальности специфические особенности национального языка, в которых зафиксирован уникальный общественно-исторический опыт определенной национальной общности людей, создают для носителей этого языка не какую-то иную, неповторимую картину мира, отличную от объективно существующей, а лишь специфическую «окраску» этого мира, обусловленную национальной значимостью предметов, явлений, процессов, избирательным отношением к ним, которые порождаются спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры данного народа» [Маслова 2004: 52].
	А.А. Зализняк понимает под языковой картиной мира «совокупность представлений о мире, заключенных в значении разных единиц данного языка (полнозначных лексических единиц, «дискурсивных» слов, устойчивых сочетаний, синтаксических конструкций и др.), которые складываются в некую единую систему взглядов или предписаний» [Зализняк 2006: 207]. 
	Многие ученые называют способ представления мира в лингвистических категориях языковой ментальностью, описываемую как «этноспецифическая интерпретация мира говорящим коллективом» [Емельянова 2015:157]. В частности, Т.Б. Радбиль определяет языковой менталитет как «национально-специфичный способ знакового представления знания о мире, системы ценностей и моделей поведения, воплощенный в семантической системе национального языка» [Радбиль 2013: 66]. 
	В свою очередь, «языковая ментальность составляет основу понятия языковое сознание, при оперировании которым обычно подразумевается отражение жизненных и культурных особенностей народа в языке. В языковом сознании, формируемом значением слов того или иного языка, содержится национально-субъективный образ мира и присущие ему общенародные, стереотипные представления» [Емельянова 2015: 157].
	Таким образом, взаимодействие языка, сознания и культуры составляет основу ментальности. Мы согласны с Н.Ф. Алефиренко, который считает, что «взаимоотношение исходной системы (языка) и среды (этнокультурного сознания) может включать также и функциональное взаимодействие языка (системы) и речи (культурно-дискурсивной среды, в которой система реализуется)» [Алефиренко 2011: 26]. Если язык способен реализовывать ментальность его носителей, то он является инструментом сознания. «Это позволяет рассматривать категорию языкового сознания как отраженный в языке этноспецифический способ интерпретации мира, присущий тому или иному лингвокультурному сообществу» [Емельянова 2015: 158].


§ 2. Виды менталитета
	В современной гуманитарной науке существуют разные критерии дифференциирования менталитета на виды и классы. Зачастую основой для деления является понимание менталитета как культурно-исторической формы бытия. Так, исследуя данное понятие в подобном культурологическом ракурсе, Т.В. Агапова выделяет «1) «западный» дедуктивно-познавательный менталитет, стремящийся в форме понятий и суждений отражать окружающую действительность и имеющий практическую направленность; 2) «восточный» менталитет, ориентированный на интуитивное мышление, в большей степени направленный на созерцание, духовное самоусовершенствование, развитие внутреннего мира, чаще всего использующий не понятия, а смыслообразы и мифы; 3) менталитет «традиционного общества», ориентированный на предметное решение жизненных ситуаций и конкретных проблем, стоящих перед этнокультурной общностью; 4) латиноамериканский; 5) африканский менталитет» [Агапова 2009: 144-145]. 
	А.Н. Приходько отмечает, что менталитет «является феноменом гетерогенного порядка, элементы которого различаются по цивилизационным, эндемическим (региональным) и этническим принципам, а его носители – по возрасту, полу, статусу, происхождению. Более того, менталитет может быть присущ одному и тому же народу в разные периоды его истории. Ментальность также характеризуется исторической динамикой: она корректируется в условиях исторических коллизий, а также межкультурным влиянием на перекрестках истории» [Приходько 2013: 102].  Можно брать во внимание не только специфические черты народа, но социальной группы или личности, в связи с чем выделяется менталитет отдельного человека и менталитет северных народов. Если рассматривать менталитет в контексте социально-экономических формаций, то целесообразно говорить о рабовладельческом, феодальном, средневековом менталитетах. Выделяется даже менталитет той или иной социальной страты, например, менталитет новых русских, менталитет мажоров, военный и криминальный менталитеты. Между тем, многие исследователи «пишут о ментальности еще более высокого уровня обобщения («клубы ментальности») – например, прозападной (дедуктивно-познавательный), восточной (интуитивно-созерцательной) и традиционной (конкретно-предметной). Менталитеты бывают похожими и бывают непохожими, вплоть до антагонизма (так называемые «квадры ментальности») [Приходько 2013: 101].
	Все вышеперечисленные признаки объединяет в себе этнокультурный (этнический) менталитет, с чем согласны большинство современных исследователей. Каждый из этнокультурных менталитетов (русский, английский, немецкий, японский и др.) репрезентирует собственную этноспецифическую картину мира, складывающуюся на базе культурных ценностей и традиций. В частности, Л.Ю. Буянова считает, что этническая картина мира «создается представлениями человека о мире, сформировавшимися на основании определенных культурно-ценностных доминант» [Буянова 2015: 21]. По мнению А.Т. Хроленко, менталитет «скрывается в поведении, оценках, манере мыслить и говорить. Выучить и подделать менталитет невозможно, его можно лишь вобрать в себя вместе с языком, который содержит мировоззрение и коды данной культуры. Он выражает себя косвенно, исподволь «навязывая» содержание и форму любому дискурсу» [Хроленко 2004: 45]. 
	Т.В. Агапова определяет этнический менталитет как «исторически сложившуюся устойчивую органическую целостность социально-психологических качеств и черт, присущих именно этой этнической общности, составляющим ее группам и гражданам, существующая на осознаваемом и неосознаваемом уровнях, которая обусловливает специфический для каждой общности тип мировосприятия, аксиологической оценки, поведения и самоидентификации» [Агапова 2009: 145]. 
	Итак, этнический менталитет имеет устойчивый характер, что позволяет отличать его от нестабильных, меняющихся идеологий. «Он включает также системы ценностей, стереотипные представления, нормы и образцы поведения, привычки и традиции» [Приходько 2013: 102]. 


§ 3. Особенности этнокультурного менталитета
	
	
	
	
.......................