Разработка и обоснования модели концептуально-методологических аспектов современной теории правотворчества

     СОДЕРЖАНИЕ


ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………….………...
  5
 1




2





МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ СОВРЕМЕННОГО ПРАВОТВОРЧЕСТВА …………………………………………………..
1.1 Философские основы теории правотворчества ………………..……
1.2 Место категории «правотворчество» в современной юриспруденции.…………………………………………………………....
ПРАВОТВОРЧЕСТВО В СИСТЕМЕ ПРАВОВЫХ ЯВЛЕНИЙ …
2.1 Правовое регулирование и правотворчество ………………….……
2.2 Нормотворчество и правотворчество …………………………….....
ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………………………………………………..
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ………………….
 
 9
 9

212727
37
45
50















ВВЕДЕНИЕ
    
     Актуальность темы выпускной квалификационной работы. Изучение правотворчества всегда составляло одно из ведущих направлений теоретических исследований, о чем свидетельствует немалое количество научных трудов, появившихся за последние два десятилетия в отечественном правоведении. Объективно это обусловлено тем, что современный период знаменуется значительным увеличением объема правотворческих работ, расширением круга субъектов правотворчества, использованием его разнообразных способов и видов (народное правотворчество, санкционирование обычаев, заключение договоров нормативного содержания и т. д.) в целях наиболее полного отражения всего создаваемого правового материала в правовой системе России. В последние годы возросли темпы законодательной деятельности Российского государства. По данным статистики законодательного процесса Государственной Думы Российской Федерации с мая 1990 г. по май 1998 г. на федеральном уровне принято около 900 законов (для примера: за период с 1917 по 1990 г. принято около 300 законов). И данный процесс набирает обороты. Так, за период с 1995 по 2017 г. принято примерно 6 100 федеральных законов. Все это выявило потребность глубокого анализа правотворческой деятельности, теоретического осмысления ее концептуальных и методологических аспектов для дальнейшего определения основных направлений правотворческой политики Российской Федерации.
     В настоящее время в России сложилась система права, состоящая из традиционных и новых отраслей права (предпринимательского, коммерческого, информационного, налогового и др.), т. е. тех, которые востребованы и необходимы для дальнейшей трансформации общественной жизни, реального обеспечения прав и свобод личности и юридических лиц, повышения эффективности созданных экономических и политических механизмов развития государства и гражданского общества. 
     Однако качество создаваемого нормативно-правового материала вызывает серьезные нарекания со стороны потребителей (о чем свидетельствуют данные социолого-правовых исследований), поскольку многие законодательные акты имеют системные изъяны и даже юридические дефекты, вступают в коллизии с действующим законодательством, обнаруживаются неравномерность и пробельность правового регулирования и т. д. В отечественном правоведении констатируется недостаточная методологическая разработанность как стратегии правовой политики в Российском государстве по модернизации нашего общества, так и стратегии укрепления правовых основ общественной и государственной жизни. Нередко концептуальный подход подменяется эмпирическим, что и обусловило выбор темы настоящего исследования.
     Объектом выпускной квалификационной работы являются общественные отношения, складывающиеся в ходе правотворческих процессов в современной России, а также отражающая их система теоретических представлений о правотворчестве, сформировавшихся в отечественном правоведении. 
     Предметом выпускной квалификационной работы выступают основные закономерности осуществления правотворческой деятельности, нашедшие закрепление в российском законодательстве, а также концептуальные положения теории правотворчества. 
     Цель выпускной квалификационной работы состоит разработке и обосновании модели концептуально-методологических аспектов современной теории правотворчества для дальнейшего ее использования в юриспруденции и практике правотворческой деятельности в Российской Федерации. 
     Для достижения этой цели потребовалось решить следующие задачи: 
     - раскрыть философские основы теории правотворчества; 
     - определить методологическое значение категории «правотворчество»; 
     - сопоставить категорию «правотворчество» со смежными правовыми категориями — «правовое регулирование», «правообразование», «нормотворчество», показав место правотворчества в системе способов правообразования и осуществив критический анализ «интегральной» концепции правообразования; 
     - определить в свете системно-деятельностных представлений место правотворчества в правовой системе общества и его значение для выработки концепции правотворческой политики Российской Федерации; 
     - осветить на основе выявленных признаков структуры и функций правотворчества как юридической деятельности его предназначение для юридической практики. 
     Степень научной разработанности темы выпускной квалификационной работы. Научное осмысление методологических и концептуальных аспектов правотворчества имеет долгую историю, однако основы теории правотворчества в современном виде были заложены только во второй половине ХХ в. Именно в этот период в трех наиболее весомых научных трудах по данной проблеме («Теория правотворчества. Идея эволюции в праве» Г. Синцгеймера, «Правотворчество. Теория и законодательная техника» А. Нашиц и «Правотворческое учение» П. Ноля) были разработаны теоретико-методологические основы правотворчества.. Имеющими отношение к правотворчеству могут быть признаны исследования источников (форм выражения) права (С. Л. Зивса, Г. И. Муромцева, Ю. А. Тихомирова, А. Ф. Шебанова), юридической деятельности и правотворчества как одного из ее типов (В. Н. Карташова), юридической процессуальной формы, наличие которой признавалось и в правотворческой деятельности (П. Е. Недбайло, В. М. Горшенева), соотношения социалистического правосознания и правотворчества (Е. В. Назаренко). 
     С учетом сегодняшней правотворческой практики в некоторых отечественных трудах были проанализированы проблемы локального (С. В. Ухина, О. В. Соловьева) и подзаконного (Т. Е. Кучерова) нормотворчества, эффективности российского законодательства (А. А. Зелепукин) и другие проблемы. В последнее время стало актуальным исследование лоббизма в законотворческой деятельности (А. Л. Кучеров, А. П. Любимов, А. В. Малько, Н. И. Матузов и другие авторы).
     Вместе с тем, теория правотворчества и некоторые ее методологические и концептуальные аспекты нуждаются в дальнейшем осмыслении, выстраивании определенной модели с учетом накопившегося опыта и современной правотворческой деятельности. 
     Методологическая основа выпускной квалификационной работы. В ходе проведения исследования автором применялись общенаучные (наблюдение, сравнение, анализ, синтез, системный подход и др.) и специальные (приемы толкования норм права, формально-догматический и др.) методы познания. Используя сравнение как общенаучный метод, правотворчество сопоставлено с однородными либо органично взаимосвязанными по социально-правовой природе процессами — правовым регулированием, формированием права, нормотворчеством и т. д.
     Нормативную основу выпускной квалификационной работы составили Конституция РФ, конституции субъектов РФ, федеральное законодательство и законодательство субъектов РФ, некоторые акты судебной власти России.
     Структура выпускной квалификационной работы. Работа состоит из введения, двух глав, включающих 4 (четыре) параграфа, заключения, и списка использованных источников.
     
     
     
     
1 МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ
СОВРЕМЕННОГО ПРАВОТВОРЧЕСТВА

 1.1 Философские основы теории правотворчества
    
     В юридической науке утвердилось мнение, что теория правотворчества начинает свое существование и активное развитие 
в ХХ в., так как использование термина «правотворчества» активно начинается примерно с середины 50-х гг. ХХ в. До этого употреблялись другие (связанные по смыслу) категории, такие как «источники права», «законодательная деятельность», «законотворчество»1. Это свидетельствовало о том, что широко признавались функции (полномочия) государства и его органов создавать нормы права. В эпоху социалистических преобразований была совершенно очевидна и не нуждалась в доказательствах убежденность относительно того, что страна строящегося коммунизма нуждается в осуществлении целенаправленной  деятельности законодателя, призванной обеспечить  данное прогрессивное развитие. Как пишет Г. В. Мальцев, сохранение и дальнейшее укрепление монополии государственных органов на создание всех источников права, получило название юридический монизм2. 
     Начиная с 70-х гг. ХХ в. научная проблематика правового творчества начинает приобретать ярко выраженный прагматический характер, так как основной целью проводимых научных исследований правотворчества 
(в полном соответствии с догматами юридического рационализма) становится вооружение государства как основного создателя социалистического права правильной методологией и методикой правотворческой деятельности, разработка оптимальных способов и средств формирования правовых предписаний и т. д.3. Достичь поставленных целей представлялось возможным лишь на основе разработки теории правотворчества, опирающейся на серьезные логико-методологические основания, позволяющие учесть специфику познаваемых объективных социальных закономерностей.
     Между тем по признанию отдельных юристов, уровень обобщения знаний о правотворчестве на существующей методологической основе не мог привести к созданию целостного знания о правотворчестве, что в целом негативно влияло на законодательную практику. Как отмечалось ранее, в 1990-е гг. прошлого столетия ситуация начинает изменяться. Одно из специальных исследований, предпринятых в направлении выявления философских начал теории правотворчества, принадлежит в области философии права И. П. Малиновой. Во всех своих работах последних лет она выделяет в анализе правотворчества следующие философские аспекты:
     1. Обобщение существующих в юриспруденции теоретических позиций относительно понимания сути правотворчества.
     2. Формирование альтернативных трактовок понятия правотворчества в контексте философского, т. е. более широкого мировоззренческого подхода.
     3. В целях более четкого определения предмета творчества, поскольку речь идет о создании права, освещение проблемы правопонимания, концептуальных и методологических артикуляций по его поводу. 
     4. Установление значения философской рефлексии при выявлении цивилизационно-ценностных оснований правотворчества. 
     5. Раскрытие ретроспективного и общечеловеческого смысла правотворчества4.
     Главным достоинством выработанной И. П. Малиновой позиции можно признать обоснование ею широкого, философского подхода к понятию правотворчества. Вопреки тому, что термин «правотворчество» в отечественной теории права применялся для обозначения завершающего этапа процесса правообразования, объединяющий его с понятием источника права, она считает, что его следует использовать только при историческом возникновении правовых новообразований, в ситуации, которая имела место, скажем, при создании международного права, либо при кардинальных преобразованиях общественной жизни, вызывающих появление чего-то нового в системах права. Таким образом, согласно И. П. Малиновой, не любое создание правовых норм является правотворчеством, а только действительно «сотворение» чего-то нового в содержании правового регулировании.
     Ее позиция имеет под собой серьезное практическое обоснование. Повсеместно наблюдается лавинообразное увеличение количества законодательных новелл, устанавливающих правовые рамки для участников новых видов отношений, складывающихся в научной, медицинской, спортивной, кинематографической и других областях. В этом случае неизбежно возникает проблема понимания правотворческой деятельности в ее человеческом измерении, когда действительно возникает что-то нового в праве. С точки зрения И. П. Малиновой, этимологически слово «правотворчество» следует понимать в фразеологическом, программном и ментальном контекстах: 
     1) фразеологический контекст терминологических условностей, принятых в том или ином научном сообществе и отражающих теоретические, идеологические и мифологические основания парадигмы, в рамках которой данное сообщество действует;
     2) программный контекст коренных преобразований и создания новых правовых систем;
     3) ментальный контекст правовой культуры, связанный с ее самосовершенствованием, с утверждением правовых идеалов.
     Анализ теории правотворчества чрезвычайно интересен, по мысли И. П. Малиновой, и с содержательной точки зрения, и с точки зрения уникального совпадения всех трех контекстов. 
     Она считает, что в общей теории права наметился поворот к расширению смысловых границ этого понятия, а современные отечественные исследования в области теории правотворчества в целом тяготеют к философскому осмыслению проблем правотворчества. Соответственно, вполне может оказаться востребованным в юридической науке предлагаемое ею определение: «Правотворчество — это такая законодательная деятельность, в которой процесс саморазвития права носит характер социально-мотивированной объективации и культурных, человеческих смыслов в предметных формах права». 
     Конечно, определенный интерес вызывает обоснование И. П. Малиновой в качестве философской предпосылки теории правотворчества проблемы правопонимания, благодаря которой следует обратить внимание на то, что именно создается в ходе правотворческой деятельности. Действительно, при выделении типов правопонимания учитываются различные философские концепции (гегельянство, неокантианство, феноменология, экзистенциализм и т. п.). 
     Становится очевидным, что философы права в правотворческой проблематике стремятся к синтезу различных позиций относительно понятия правового феномена и к расширению философских оснований теории правотворчества. По мысли И. П. Малиновой, актуализация в правосознании рефлексивной философской традиции нацелена прежде всего на то, чтобы субъекты правотворчества сообразовывались в своей деятельности с идеей саморазвития права.
     Вопрос заключается не только в том, что конкретный субъект правотворчества в своей деятельности опирается на сформировавшееся у него видение природы права.  На первый план выдвигается путь движения мысли об объекте изучения. Он во многом определяется тем, к какому типу мировоззрения тяготеет законодатель: нормативистскому, естественно-правовому, социологическому. В зависимости от выбора философской позиции и вытекающего из него представления относительно природы правового феномена, сделанного законодателем, возникает соответствующая правотворческая практика. Последнее выражается в формировании у законодателя установок, приводящих к следующим крайностям:
     1) прямое воздействие на социальную жизнь при помощи детального непосредственного регламентирования отдельных общественных отношений;
     2) примат общегосударственных, коллективных целей и задач над индивидуалистическими интересами;
     3) полная обусловленность правотворческого процесса определенным всеобщим «партийным проектам», носящим безусловный политический характер;
     4) правовое моделирование общественной жизни (несмотря на имеющуюся несовершенную действительность) в соответствии с идеальными юридическими конструкциями и государственными проектами.
     На основе приведенных рассуждений, указанный философ права констатирует, что смысл правотворчества состоит не в том, чтобы снять с права «печать» принуждения и властного опосредования (она неотделима от его природы), а в том, чтобы, следуя правовой норме, субъект действовал так, будто ему известны объективные закономерности, лежащие в основе его свободной деятельности. 
     На основе анализа представленных И. П. Малиновой философских оснований теории правотворчества в конце ХХ в. можно констатировать, что отечественная наука не смогла продвинуться дальше концепции юридического монизма, оставшись на позициях юридического рационализма. Формально-догматизированный (юридический) рационализм, сущность которого раскрывалась в начале настоящего параграфа, методологически ориентирован на субъектно-объектные связи, оставляет за пределами осмысления сферы бытия, расположенные за границами мира, интерпретируемого как «большая машина». За этими границами оказался сам человек. 
     Тем не менее, в реальной действительности появление каждого уровня и аспекта правового бытия есть творческий акт человека. Поэтому при создании теории правотворчества и требуется исходить из многоаспектного подхода к праву,  т. е. учитывать творение всей правовой реальности5. 
     Получается, если следовать логике А. И. Брызгалова, что человек в каждом своем действии, совершаемом в сфере правового регулирования — заключении договора купли-продажи, подаче искового заявления, получении доверенности на право вождения и т. д., не только утверждает себя как правовое существо, но и творит право.
     В силу того, что человек является главным действующим лицом такой деятельности, то именно от него исходит активный импульс к свободному правовому поведению. Иными словами, сам индивид должен стать в центр такой деятельности, тем самым «очеловечивая» правотворческий процесс. Более того, в процессе такой деятельности человек приобретает свойства личности.
     Сделав такой фундаментальный вывод, имеющий исключительно важное методологическое значение в качестве философской основы теории правотворчества, так как основан на так называемом интегративном типе правопонимания, А. И. Брызгалов, переходя к изложению современных представлений о правотворчестве, значительно снижает уровень его осмысления. 
     Высказываемые в этом отрывке достаточно тривиальные положения относительно правотворчества ничем не отличаются от всего накопленного в предшествующих исследованиях советского и постсоветского периода, совершенно не учитывают приведенные ранее философские трактовки правотворчества как создания нового в праве (И. П. Малиновой) или творения всей правовой реальности (А. И. Брызгалова, т. е. самого автора приведенных выше положений).
     Думается, что избрав верное направление поиска философских оснований правотворчества, вышеуказанные авторы пока не достигли желаемых целей. И это неслучайно. Попытки поиска философских начал и установок, на которых должна строиться современная теория правотворчества, безусловно, призваны опираться на логико-понятийный конструкт, несущий отпечаток стиля творческого философствования 
своего времени6. Однако вряд ли они могут быть основаны только на изменениях представлений относительно собственных понятий теории правотворчества — самого правотворчества или права. Можно согласиться с мнением В. Н. Жукова, исследовавшего трансформацию теоретико-правовой науки от дореволюционной к советской и постсоветской, о том, что изменение дефиниции права и государства слабо влияет на основной массив понятийных конструкций, он сохраняется и наращивается, не терпя для себя особо большого ущерба. 
     Однако и в этом случае рассмотрение методологических аспектов теории правотворчества неизбежно потребует от исследователя затронуть проблему правопонимания. К сожалению, наличие различных концепций правопонимания зачастую не помогает адекватному познанию социально-правовых явлений, в том числе правотворчества, а наоборот, усложняет ее. Варианты «расширенного» понимания права (будь то естественно-правовой или социологический тип правопонимания) приходят в противоречие с традиционными конструкциями юридической науки (реализация права, механизм социально-психологического действия и т. д.). 
     Но и узконормативное правопонимание часто демонстрирует несоответствие устоявшегося научного аппарата юридической науки формирующимся нетрадиционным юридическим конструкциям: правовое пространство, правовая жизнь, правовая активность и др. 
     В целях преодоления недостатков, имеющихся в каждом из разрабатываемых типов правопонимания, в последнее время стал широко распространяться так называемый интегративный тип правопонимания. Стремление к созданию единого комплексного определения понятия права демонстрируют в своих трудах отечественные ученые М. Ю. Варьяс, В. В. Лазарев, Р.З. Лившиц, Г. В. Мальцев А. В. Поляков и др., а также зарубежные исследователи Г. Дж. Берман, Г. Джонс, Дж. Холл, Л. Фридмэн, пытающиеся с его помощью охватить все проявления правового феномена.   Как считают сторонники данного типа правонимания, это позволяет учесть и проанализировать то положительное, что есть в исторически сложившихся учениях и их современных интерпретациях; признание неотъемлемости прав человека, социологические и психологические аспекты права, воздействие на него экономики и политики, значение юридической техники для оформления правовых положений и многое другое7.
     Однако совершенно справедливо замечает А. В. Черданцев, что многих из этих авторов объединяет отрицание понимания права как нормативной системы, генетически и функционально связанной с государством. В то же время вопреки реальным фактам они не могут полностью отрицать включенность государства в создание и функционирование права, что особо значимо в контексте теории правотворчества. Поэтому, как пишет указанный автор, сторонники интегративного правопонимания пытаются принизить роль государства в названных процессах путем вливания «водицы либерализма» в устоявшееся правопонимание8.
     Методологический недостаток интегративного понятия права и соответствующих многочисленных его определений, как считает Р. В. Шагиева, заключается в том, что в его содержании искусственно обьединяются не только феномены права, имеющие четкие смысловые очертания  и категориальную четкость (скажем, представления о нормах позитивного права и возникающих на их основе субъективные права), но  и не совсем относящиеся к собственно юридической сфере явления: «живое» право, сложивший порядок вещей, естественные права, «интуитивное» право и др. Понятно, что существующая действительность демонстрирует сложную картину переплетения и взаимодействия всех этих явлений, поэтому для ее изучения требуются объединенные усилия всех общественных наук, а не только юриспруденции9. У юридической науки нет монополии на исследование всех этих социально-правовых явлений, даже если их всех объединить общим термином «право».
     Таким образом, в контексте рассмотрения философских предпосылок теории правотворчества любые варианты интегративного правопонимания не совсем пригодны. В них понятие «право» употребляется для обозначения не совсем однородных социально-правовых явлений, которые могут быть связаны и взаимно переплетены в реальной действительности. Приведем в качестве примера следующий «интегративный» вариант правопонимания: «Право как нормативно-регулятивная система есть совокупность норм, идей и отношений, которая устанавливает поддерживаемый средствами власти порядок организации, контроля и защиты человеческого поведения»10. Критикуя этот подход, О. В. Мартышин обоснованно отмечает: «Если нормы, идеи и отношения совпадают, пребывают в гармонии, такое определение убедительно. Но когда между ними возникают глубокие противоречия, совокупность, а вместе с ней и определение утрачивают стержень, распадаются на составные части»11. Достойно удивления то, что Г. В. Мальцев, автор «интегративного» определения, сам указывал на безуспешность своих попыток.
     Из сказанного выше можно заключить следующее: стремление выработать так называемое «интегративное» правопонимание пока не осуществимо как методологически, так и концептуально. 
     Соответственно, в современной юриспруденции опорным призвано оставаться понятие объективного права, так как оно отражает реально существующий и самодостаточный юридический феномен, имеющий свое правовое содержание и полноценную официальную форму. А главное — оно как отправное воспринималось и эксплуатировалось теорией правотворчества в предшествующий период. 
     Теоретический анализ правотворчества, проводимый на первом философском уровне, в качестве методологической предпосылки требует учета того известного в социальной философии постулата, что человеческое общество, обособившись от природы в результате культурологического развития и создавая собственные законы функционирования и продвижения вперед, продолжает испытывать на себе ее постоянное воздействие. Исследователи правотворчества обоснованно считают, что государство и право на этом уровне анализа предстают как части общества, совершающие вместе с ним естественно-историческую эволюцию, и вместе с тем - в качестве того, что подвергается исследованию. 
     В настоящее время для теории правотворчества предложена общефилософская база, основанная на позициях системности и с использованием синергетических начал.
     Сегодня синергетика предлагает новую идею законов природы и общества, поскольку в отношении динамических и открытых систем, которыми являются все природные и социальные системы, схематизация и упрощение являются весьма спорными положениями. Синергетическая методология признает случайность больше, чем намеренное вмешательство человека в эволюционный процесс, по причине случайности мир самопроизволен, идет по пути саморегуляции и саморазвития, и при формулировке законов следует считаться с таким устройством мира. При подобном подходе следует признать, что случайность, созидая новые структуры, является движущей силой не только природы, но и общества.
     Все чаще высказываются предположения, что и социальные системы, подобно природным, способны к саморегуляции, достигая значительной степени организации. Звучат и такие мнения, что при наименьшей регуляции извне достигается большая степень саморегуляции. В связи с такими рассуждениями возникает весьма спорный методологический тезис о том, что лучшим государством является то, которое меньше управляет, а лучшим правом — то, которое меньше регулирует. Широкое распространение в постперестроечное время получили либеральные взгляды по поводу  самоуправляемой рыночной экономики, что находило выражение в призывах сократить вмешательство в экономику со стороны государственной власти с тем, чтобы предоставленные сами себе рыночные отношения функционировали свободно и безупречно. Случившиеся затем экономические и политические потрясения не подтвердили правильность такого подхода к соотношению саморегулирования и регулирования.
     На наш взгляд, более верной является точка зрения, согласно которой любые процессы в природных и социальных системах не могут существовать и развиваться изолированно, не получая никакой информации извне, при этом существует достаточное количество разновидностей соотношения внешнего и внутреннего регулирования. Именно эта информация и подталкивает систему к изменениям, к самоорганизации и к саморегуляции, именно эта информация становится стимулом регулятивного характера, в ответ на который система активизируется, в ней начинают происходить разного рода процессы, результат которых может иметь для системы конструктивное или деструктивное значение. 
     Обращаясь в данной связи к законодателю, стоит отметить, что его задача, долг состоят именно в том, чтобы быть внешним регулятором именно там, где внутренний потенциал саморегулирующейся системы оказывается исчерпанным или недостаточным для стабилизации и порядка.
     Однако в цивилизованных обществах сегодня развивается множество процессов, вышедших из-под рационального контроля, поэтому на современном этапе развития действительно требуется расширение пределов правового регулирования, исполняемого государством. Возвращаясь к ориентирам классической науки, к позициям той научной методологии, которая основана на устойчивости, определенности, истинности, причинности, точности и др., право должно отдавать предпочтение не случайности, а объективной необходимости, при этом предварительно заложить в программу правового регулирования вероятные реакции на случайный результат, что не является новым для права. В сфере правового регулирования фактор случайности давно учитывается, поэтому предлагаемые законы синергетики, где представлены начала вероятности и случайности, не являются «открытием» для права, которое давно пользуется вероятностными моделями формирования социальных взаимоотношений, 
т. е. есть учитывает возможность как вероятностную модель появления события при определенных обстоятельствах, а не случайность или абсолютную необходимость. Процессы правового регулирования характеризуются достаточным многообразием юридических возможностей, когда фактор случайности сочетается с необходимостью и вероятностью наступления последствий.
     Исследователи еще в 80-х гг. XX в. пришли к выводу о том, что правотворчество может быть сознательно-планомерным и спонтанным, при этом отмечали, что как в спонтанном правотворчестве присутствует сознательная деятельность людей, так и в планомерно-сознательное правотворчество вмешиваются элементы спонтанного, которые законодатель санкционирует12.
     Таким образом, юридическая наука обращает внимание на случайность, принимает ее и способна с ней работать, но вместе с тем поощряет стремление человека исключить случайное из социальной жизни, признавая в этом креативную способность истины и благоразумия. Право смогло принять случайность в качестве действительного жизненного факта и на основе этого достигать эффективного регулирования «благодаря» случайности, а не «вопреки» ей.

1.2 Место категории «правотворчество» в современной юриспруденции 
    
     В аспекте проведенного исследования методологических начал теории правотворчества можно констатировать, что сама по себе категория правотворчества занимает важное место в фундаментальной юридической науке. Является ли это основанием для признания исключительности положения рассматриваемой категории в системе научного знания о праве и государстве? Следует указать, что именно правотворчеству как особой юридической категории приписывают перспективное методологическое будущее в качестве той единственной, имеющей «творческую» составляющую и необходимой для преодоления кризиса теоретического правосознания в юридической науке ХХI в. в рамках целостной интегративной юриспруденции, способной объяснить весь механизм существования права13. 
     Чтобы ответить на этот вопрос — о месте категории «правотворчество» в юридической науке — необходимо вспомнить, что еще в 70-е гг. ХХ в. 
в общей теории права М. Ф. Орзихом была предпринята первая попытка «категорию свободы (в смысле степени свободы правотворчества в пределах социальной необходимости и объема свободы личности, общности людей в выборе вариантов поведения в пределах юридических возможностей)»14 обозначить как исходную для фундаментальной юриспруденции. В этом случае именно с правотворчества разворачивается процесс конструирования правовых категорий, затем располагаются те их них, которые характеризуют природу права — цели, принципы и сущность. И лишь потом следует переходить к отражению внутренней организации права — его структуры и системы, так как все завершается все моделированием итоговой юридической конструкцией — механизмом правового регулирования. Но общий план данной идеи не позволял обозначить ясно пути такого разворачивания, поэтому в целом можно признать эту попытку придания категории «правотворчества» роль методологического вектора в теории права не увенчавшейся успехом. Можно указать и на то, что М. Ф. Орзих выстраивал категориальную цепочку из традиционных для теории права того времени правовых категорий, т. е. он не настаивал ни на новой трактовке самого правотворчества, ни других категорий.
     Современная попытка (вторая по счету после попытки М. Ф. Орзиха) придать категории «правотворчество» высокий методологический статус опирается на более серьезные основания. Предположительно, по мысли А. И. Брызгалова для этого потребовалась бы перестройка всей системы категорий и понятий, существующих в теории права, что позволит:
     - оформить роль личности в исследуемых социально-правовых процессах правотворчества; 
     - использовать категорию правотворчества в качестве интегративного начала юриспруденции; 
     - обнаружить, как осуществляется переход от абстрактного к конкретному при правовом познании; 
     - обосновать обновленный и более глубокий объем, и содержание самой этой категории; 
     - создать общетеоретическую модель «правотворчества», реализуя единство историко-генетического, системно-структурного и функционального подходов. Только на этой основе категория «правотворчество» способна, по мысли А. И. Брызгалова, играть в понятийном аппарате ту роль, которая соответствовала бы не только ее доминирующему, ведущему статусу по отношению к другим правовым понятиям и категориям, но и обеспечивала бы возможность как можно более целостно, многоаспектно интегрировать всю научную картину бытия права как социального явления15.
     Однако вместо того, чтобы оценивать данное предложение — выдвинуть категорию правотворчества на роль ведущей в юридической науке и на этой основе создать новую (немарксистскую) теорию права, приходится осмысливать несколько иную идею…
     Дело в том, что указанный автор тут же оговаривается, что речь идет не о создании новой теории права. А. И. Брызгаловым ставится другая задача — создания теории правотворчества на несколько иных, чем в советский период принципах, включающей в себя разнообразные аспекты правового бытия. 
О безуспешности разрешения этой задачи, уже говорилось в предыдущем параграфе. Но в любом случае следует констатировать, что это совершенно разные задачи: одна — создание теории правотворчества на иных (отличных от марксизма) методологических принципах, а другая (более глобальная) — создание целостной интегративной юриспруденции, объясняющей весь механизм существования права, причем ее основой должна выступить категория «правотворчество».
     Что можно сказать о возможности решения второй задачи, поставленной в связи с особым значением категории «правотворчества»: формирования обновленной современной теории права? Требования, необходимые для построения любой правовой теории, давно известны (в том числе и А. И. Брызгалову). Для этого необходимо среди всех юридических категорий избрать в качестве фундаментальной ту, благодаря которой можно объяснить все другие. С данной категории должно начинаться осмысление правовой материи. И к ее окончательному определению должно привести любое правовое исследование в рамках общетеоретического анализа. И наконец, основной принцип систематизированного изложения правовой теории — это принцип перехода от абстрактного к конкретному16. 
     Кроме этого, автор этих требований, А. М. Васильев, настаивал на том, что существуют понятийные ряды правовых категорий, прежде всего ряд всеобщих правовых абстракций: нормы права, системы права, формы (источники) права, законности, осуществления права, правового отношения, правопорядка. Отражая общий ход постижения правовой материи, данный понятийный ряд, на наш взгляд, поступательно разворачивает ее основные составные компоненты, логическ.......................