Особенности региональных политических режимов

4



ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение	3

1. Понятие регионального политического режима	5

1.1. Методы и подходы	5

1.2. Виды, типы и структура регионального политического режима	9

2. Региональный политический режим в РФ	15

2.1. Формирование региональных политических режимов (период 90-х гг)	15

2.2. Региональные политические режимы в современный период	18

Заключение	27

Список использованной литературы	29




ВВЕДЕНИЕ



Проблема демократизации России, как правило, рассматривается в литературе через призму политических процессов, происходящих на общенациональном уровне. В то же время появление в конце 1980-х годов 89 субъектов РФ как отдельных политических акторов обусловливает важность нового – субнационального, регионального – подхода к данной проблеме. Такой подход, по нашему убеждению, может быть весьма плодотворным для выяснения природы и источников демократизации в посткоммунистических государствах.

Изучение регионов может быть организовано на основе двух проблем: в первую очередь, региональных политических систем и режимов, а потом региональных верхушек. В данном исследовании сконцентрируем внимание на проблеме региональных политических режимов. Следовательно, необходимо решить несколько значимых вопросов – осуществить параметризацию региональных политических режимов, увеличить кроссрегиональные исследования, уменьшить ограничения, не публичностью политических процессов, недостатком данных, неполнотой и искажением экспертных знаний.

С целью изучения региональных политических режимов в Российской Федерации характерны две вещи. Первая из них – это гиперэмпиризм, наглядность, беспорядочность, изобилие фактуры, существенную долю которой нельзя вместить в методологические рамки. Вторая – обобщения, которые основываются на положительных теориях, однако их отнюдь не всегда применяют в России, вследствие того обесценивающиеся при соприкосновении с политической реальностью, зачастую– при мельчайшем политико-историческом изменении, к примеру, во взаимосвязи с трансформациями 2000-х годов.

Объект курсовой работы – политическое развитие России.

Предмет курсовой работы – региональные политические режимы.

Цель работы – рассмотреть особенности региональных политических режимов.

Задачи работы:

– раскрыть основные методы и подходы в исследованиях региональных политических режимов;

– рассмотреть виды, типы и структуру региональных политических режимов;

– проследить формирование региональных политических режимов в 90-е гг. и на современном этапе.

В работе применялись следующие методы: анализ научной литературы по теме исследования, сравнительная интерпретация, классификация.


1. ПОНЯТИЕ РЕГИОНАЛЬНОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО РЕЖИМА

1.1. Методы и подходы



Имеется практическая деятельность исследования политических режимов, которая очень часто с проблемами  функционирования демократии. В рамках «традиционного» подхода дивергенция региональных политических режимов обуславливается по графику «больше – меньше демократии». Наиболее обычной считается «минималистская теория», которая говорит о  том, что режим может быть или «демократическим», или «авторитарным». «Минималистская концепция» значительно связана  с «теорией  регионального авторитаризма» в РФ. Она определила  реальное или кажущееся отсутствие различия в процессах демократизации на федеральном и региональном уровнях. Федеральный центр, принимался как основной инициатор демократизации, а районы – как косная, сопротивляющаяся сфера, зараженная советским авторитаризмом. Причинами регионального консерватизма и авторитаризма виделись незначительная ротация властной элиты в регионах, сохранение кадров советской номенклатуры, неразвитость гражданского общества и т. п.

Минималистский подход и «теория регионального авторитаризма» не подходят для объяснения политических процессов даже в 1990-е годы. Нельзя не переоценить точку зрения, где  федеральная власть понималась как инициатор демократического развития. Авторы, которые считают важнейшим при оценке демократии вопрос степени, говорят о континууме состояний между «чистой демократией» и «чистым авторитаризмом» - правы.

Популярность приобрели  оценки демократичности российских регионов, из которых наибольший почет приобрели исследования Московского центра Карнеги (Н.Петров, А.Титков). Проводимая этими авторами работа основана на оценках двух типов, экспертных и инструментальных. «Экспертный анализ базируется на показателях демократичности по 10 критериям: –  региональное политическое устройство, демократические выборы, открытость/закрытость политической жизни, независимые СМИ, политический плюрализм, коррупция, экономическая либерализация, включая приватизацию, гражданское общество, политические элиты (качество, воспроизводство/сменяемость), местное самоуправление. Инструментальная оценка «очищает» исследование от субъективизма и недостаточной информированности экспертов и рассчитывается с учетом характера выборов и электорального поведения. Существует 11 критериев: «участие в думских и президентских выборах; участие в выборах главы исполнительной власти региона; конкурентность выборов в Госдуму по партийным спискам, измеряемая  эффективным числом партий; конкурентность на губернаторских выборах, измеряемая эффективным числом кандидатов; конкурентность на губернаторских выборах, которая измеряется по отрыву победителя; сменяемость глав регионов на выборах; голосование «против всех» на выборах главы региона; голосование «против всех» на выборах в Госдуму по партийным спискам и на выборах президента России; голосование «против всех» на выборах в Госдуму по одномандатным округам; нарушения на региональных выборах; нарушения на федеральных выборах в регионе.»

«Попытки «замера» демократии в российских регионах связаны с желанием различных ученых, обычно – активных сторонников демократизации, определить, в какой степени демократия пустила корни на региональном уровне. Однако подобные исследования страдают рядом недостатков. Во-первых, на выходе «они предоставляют амплитуду межрегиональных отличий», которая чрезмерна при сопоставлении с общими характеристиками режима, что ставит главный вопрос о точке отсчета и масштабе оценивания. Во-вторых, способ экспертных оценок, это самый доступный метод, имеющий здесь ограниченную значимость, потому что  предоставляет больше данных об экспертных познаниях и стереотипах в рамках используемой выборки экспертов. Больше перспектив имеют исследования региональных политических режимов, которые основаны на использовании критериев, отбор которых фундаментален, т. е. определяется политологическими концепциями власти, политического режима, демократии, разделения властей и т. п.

Одной из аналогичных попыток считается работа А. Кузьмина, Н. Мелвиля и В. Нечаева, которая «основывается на исследовании операционального набора функций и способов властвования.»  В этой работе проведена типологизация региональных политических режимов второй половины 1990-х годов, которая позволила раскрыть 8 видов для 31 района. В типологии задействовано небольшое количество базовых критериев, непосредственно – разделение полномочий между исполнительной и законодательной властью,  конкурентность выборов главы исполнительной власти  и уровень партийности региональной легислатуры.

Изучение региональных политических режимов в 1990-е годы в значительной мере посвящено особенностям отношений между двумя ветвями региональной государственной власти. Это неудивительно, поскольку существующая проблематика заняла значительное место в изучении политических трансформаций России 1990-х годов, а ее проецирование на региональный уровень явилось продолжением общенациональных исследований. Тем не менее «разделение властей на областном уровне не просто считается простым, однако еще и не целиком  определяет региональный политический режим, как структуру властных отношений.

Пик изучений региональных политических режимов выпал в РФ на конец  1990-х – начало 2000-х годов. Прошлые исследования базировались на признании факта существенной независимости региональных политических режимов в отношении общенационального порядка, как следствие парада суверенитетов и низкого централизованного контролирования  в ельцинский период. Право предоставило регионам наибольшее место для выбора собственных модификаций институционального дизайна, в т. ч. отношений среди ветвей власти и организации местного самоуправления. Крупной новацией были губернаторские выборы. В начале 20 века усиление властной вертикали и унификация отечественного законодательства непосредственно и основательно подействовали на формирование региональных политических режимов, что потребует разработки новой теоретико-методологической базы. Стоит отметить, что призывы централизации за минувшие несколько лет привели к фактическому падению концептуальных разработок, приуроченных региональным политическим режимам.

Отвечая на эти вызовы, следует согласиться с тем, что региональный политический режим не представляет собой совершенно новое и отдельное политическое явление и, стало быть, внутристрановые различия ограничены. Региональный политический режим правильно будет рассматривать как территориальный уровень общенационального политического режима, для которого характерны свои структуры и методы распределения и реализации власти. Полезной может быть концепция территориально-политических уровней, предложенная ранее.»  При таком подходе неизбежно сохраняются проблемы автономии региональных политических режимов и их дивергенции, степени и характера межрегиональных различий. Элиминировать влияние этих проблем невозможно и не нужно, поскольку такова фундаментальная специфика субнациональных политических исследований. В настоящих условиях анализ региональных политических режимов должен проводиться при учете их существенно усилившейся зависимости от федерального уровня. Принятие в 1999 г. «закона об общих принципах организации региональной власти», и в дальнейшем внесение поправок в этот закон, свели к минимуму проблемы  региональных экспериментов с формально-правовой организацией государственной власти. «Закон о местном самоуправлении» 2003 г. и последующее развитие городской реформы, привели к стандартизации местного уровня власти. Наряду с автономией сократилась и дивергенция региональных политических режимов, если оценивать ее с позиции формальной организации региональной и местной власти. Современная централизация ставит перед исследователем  «проблему второго шага», «перехода от формально-правового подхода, основанного на рассмотрении законодательства, к исследованию неформальных практик, характера распределения власти, структурирования акторов, деления элиты на группы влияния».



1.2. Виды, типы и структура регионального политического режима



Г.О’Доннелл  и Ф. Шмиттер рассматривают «политический режим как совокупность очевидных и тайных моделей», которые характеризуют формы и каналы доступа к главным государственным постам, а еще характеристик акторов и применяемых ими стратегий. А. Соловьев определил режим как: «совокупность наиболее стандартных способов функционирования ключевых институтов власти, применяемых ими ресурсов и методов принуждения, которые оформляют и структурируют настоящий процесс взаимодействия государства и общества». В. Гельман, выделяет в качестве главных независимых переменных акторов, институты, ресурсы и стратегии, и дает определение политическому режиму: «это совокупность акторов политического процесса, институтов политической власти, ресурсов и стратегий борьбы за достижение или удержание власти».

Все без исключения данные определения похожи друг на друга. Упор в них делается на политических акторах и их содействии, в результате которого совершается структурирование властных отношений. Кратко формулируя восприятие политического режима, что применяется автором данной работы, определим политический режим как «существующую на конкретной территории взаимосвязанную совокупность политических акторов и институтов». Отталкиваясь от подобного осмысления политического режима, можно осуществлять  идентификацию конкретных политических режимов (национальных, региональных, локальных), определять их индивидуальность и осуществлять классификацию.

Введение понятия региональных политических режимов стало новацией российской науки. Закономерна и дискуссия о правомерности использования этого понятия. Важной проблемой становится автономия региональных политических режимов, поскольку очевидно, что «сохраняющееся, несмотря на глобализацию и размывание суверенитетов, деление политического пространства на государства с их национальными политическими режимами не оставляет необходимого места для формирования обособленных региональных политических режимов». Даже в федеративных государствах общенациональные стандарты доминируют над региональными различиями.

Можно избежать проблемы автономии и реального своеобразия регионального политического режима, пойдя по пути радикальной индивидуализации, т. е. связав политический режим с конкретной, а потому уникальной по определению территорией и с персонифицированными акторами. Однако это не решает проблему, поскольку будет исследованием не регионального политического режима, а национального политического режима на примере определенной территории. Возникает «важный вопрос об уровне разнообразия или, как говорит В. Нечаев, дивергенции региональных политических режимов.»

Разумно отталкиваться от базовой особенности структурирования глобального политического пространства,  с его делением на государства, с их политическими системами и режимами, общими характеристиками институционального дизайна, демократии и т. п. Это никак не отвергает развития региональных политических режимов, так как структура межакторного политического взаимодействия и связанного с ним распределения власти, никак не станет целиком схожей в абсолютно всех районах страны. Безусловно, данные отличия не будут основными, однако небольшие субнациональные отличия, отличия «второго порядка» и составляют предметное поле политической регионалистики.

Типологизация региональных политических режимов является одной из важнейших целей кроссрегиональных исследований. Проложенные  прежде типологии носили испытательный характер то, что принимали их авторы. К примеру, в случае типологии А.Кузьмина, Н.Мелвина и В.Нечаева мы видим слишком большое количество типов, что напоминает о вопросе  аберрации межрегиональных отличий и раскрытия действительного уровня субнационального политического разнообразия. Также обращает на себя внимание изменчивость региональных политических режимов во времени, привязанная к политической конъюнктуре. Например, в указанном исследовании два новых типа политических режимов, из-за которых их общее число выросло с шести до восьми, были обнаружены просто по итогам очередных губернаторских выборов. Отсюда – проблема фундаментальности критериев межрегиональных различий.

Другое направление исследования региональных политических режимов связано с именем В. Гельмана. В одном случае этот автор рассматривал «преимущественно формальные аспекты функционирования регионального политического режима, сопряженные с отношениями между исполнительной и законодательной властью. На региональный уровень были спроецированы подходы, применяемые к государствам и общенациональной власти, в т. ч. модель М. Шугарта и Д. Кэри. Были поставлены фундаментальные вопросы: «Кто и в какой степени контролирует состав кабинета – ассамблея или глава региона?» и «Возможно ли сосуществование кабинета и ассамблеи в условиях взаимного недоверия?». Согласно взгляду В.Гельмана: «сочетание решений по эти вопросам предназначается базой с целью систематизации четырех совершенных видов разделения властей: президентский (всенародные выборы главы региона, определяющего состав кабинета и имеющего широкие нормотворческие полномочия); президентско-парламентский (всенародные выборы главы региона, располагающего широкими нормотворческими полномочиями, определяющего состав кабинета с полного или частичного согласия ассамблеи и в ряде случаев имеющего право роспуска ассамблеи при вынесении ею недоверия кабинету); премьер-президентский (всенародные выборы главы региона, обладающего широкими нормотворческими полномочиями при подотчетности кабинета ассамблее); парламентский (глава региона независимо от характера избрания весьма ограничен в своих полномочиях, а кабинет подотчетен ассамблее)». В. Гельман кроме того подразделил областные ассамблеи на «преобладающие (независимые от кабинета и жестко его контролирующие), независимые (контролирующие нормотворческий процесс, но не имеющие возможностей для свержения кабинета), ограниченно автономные (в них контроль кабинета обеспечивается большинством ассамблеи), подчиненные (не обладающие возможностями контроля над кабинетом, но подчиненные исполнительной власти не полностью) и, наконец, полностью подчиненные». Изученные В. Гельманом восемь субъектов федерации распределились по различным ячейкам составленной им таблицы в зависимости от сочетания типа разделения властей и типа ассамблеи.»

Определение характеристик режима, их применение к субъектам федерации и деление регионов на типы является наиболее операциональной исследовательской стратегией. Проблема заключается в подборе этих характеристик, а также в трансформации российского политического режима. Упомянутое исследование В. Гельмана показало, что «реальное число пересечений типа разделения властей и типа ассамблеи гораздо меньше теоретически возможного. Причем это было в 1990-е годы, а в 2000-е годы разнообразие вариантов еще более сократилось.»

Относительное разнообразие региональных политических режимов по критериям их формального институционального дизайна складывалось в ельцинскую эпоху в отсутствие федерального закона, регулирующего организацию региональной государственной власти. После появления этого закона в конце 1999 г. унификация увеличилась. Например, исчезла создававшая видимость разнообразия последняя парламентская республика – Удмуртия, поскольку российский закон не позволяет создание парламентских республик. Соответственно, формальные отношения между ветвями власти в 2000-е годы определяются только степенью влияния ассамблеи на формирование и функционирование исполнительной власти, которая в упрощенном виде может рассматриваться как значимая и незначимая.


Вывод по главе

Основной подход к трактовке региональных режимов выражен в минималистской концепции, в соответствии с которой режим может быть или демократическим, или авторитарным. В типологии акцентируют внимание на следующие аспекты: «разделение полномочий между исполнительной и законодательной властью (дифференциация между сильными и слабыми легислатурами), конкурентность выборов главы исполнительной власти (число действенных кандидатов) и степень партийности региональной легислатуры (доля партийных депутатов)».

Изучение региональных политических режимов в конце 90-х годов  существенно были посвящены особенностям отношений между двумя ветвями региональной государственной власти. В начале 21 века усиление  вертикали власти и стандартизация российского законодательства непосредственно и точно подействовали на формирование региональных политических режимов, что потребует изучения новейшей теоретико-методологической базы. Стоит отметить, что призывы централизации за минувшие  пару  лет привели к падению концептуальных разработок, приуроченных региональным политическим режимам.

«Региональный политический режим – это совокупность наиболее стандартных способов функционирования ключевых институтов власти, применяемых ими ресурсов и методов  принуждения, которые оформляют и структурируют настоящий процесс взаимодействия государства и общества».






2. РЕГИОНАЛЬНЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ В РФ

2.1. Формирование региональных политических режимов (период 90-х гг.)



На фоне весьма централизованной советской системы, Россия 1990-x годов выглядела «региональной вольницей» – в стране произошла диверсификация как экономических, так и политических ресурсов. Вместе с тем соотношение между различными аспектами децентрализации в 1990-e годы было достаточно сложным. Ряд исследователей справедливо отмечают, что уровень формальной децентрализации в тот период порой сильно преувеличивается. За политической риторикой («берите суверенитета столько, сколько хотите») скрывалась вполне определенная политическая линия. Децентрализация «по Ельцину» на практике оказалась для регионов крайне невыгодной формой централизма. Его суть состояла в отказе Центра от контроля (поддержки) кризисных секторов при сохранении контроля (приватизации) прибыльных отраслей. Центр располагал разнообразными финансовыми инструментами, прежде всего налоговыми и бюджетными.

Политический Центр был недостаточно «укоренен» в регионах (в тот период для взаимоотношений между акторами вообще была свойственна очень высокая степень «неопределенности» в идейно-политическом плане). При этом на фоне политической апатии, охвативших в 1990-е годы абсолютное большинство россиян (и в первую очередь тех, кто с энтузиазмом участвовал в общественно-политических движениях периода перестройки), а также разложения и распада силовых структур региональные элиты и лидеры становились единственным возможным союзником для правящей группировки в борьбе с политическими противниками. Именно от позиции регионалов стал зависеть исход политических битв в стране. При этом Центру, в отличие от оппозиции, было, что предложить регионам для того, чтобы привлечь их на свою сторону.

С другой стороны, российские регионы сильно отличались по социально-экономическому развитию, а также персональному потенциалу региональных лидеров, и Центр не мог не учитывать этого. Следовательно, выстраивая взаимоотношения с регионами, Центр был вынужден не столько руководствоваться политическими ориентациями региональных элит, сколько опираться на личные взаимоотношения и договоренности. Иначе говоря, зачастую не «политическая близость» определяла распределение полномочий и ресурсов между Центром и отдельным регионом, а наоборот, – более высокий уровень формальной децентрализации был своего рода «платой» за будущую «политическую лояльность» важной (значимой для Центра) региональной элиты. «Купить» можно именно «политическую лояльность», а не общность (согласованность) политических ориентаций.

Подобные «сделки», предметом которых был обмен особых финансово-экономических полномочий (преференций) на политическую лояльность, постепенно превратились в обычную практику. В результате в отношениях между Центром и субъектами Федерации оформилась и институционализировалась «система персонифицированных обменов». Можно предположить, что «обмены» с наиболее важными регионами производились на самом высоком уровне, с менее важными – чиновниками рангом пониже.

В последние годы президентства Б.Н. Ельцина в условиях обостряющегося политического кризиса у ряда региональных лидеров возникло желание превратить губернаторский корпус в полноценную «третью силу». Однако дальнейшее развитие событий выявило как непрочность данных устремлений (включая отсутствие четкой идеологии и ясных целей), так и высокую степень разобщенности региональных элит между собой. Возможно, ситуация изменилась бы, если бы «кризис верхов» затянулся и углубился, но этого не произошло.

Именно сложившаяся в 1990-е годы «система персонифицированных обменов» стала одной из наиболее важных предпосылок к тому, что в начале 2000-х годов президенту Путину удалось переломить тенденцию к децентрализации. Иначе было бы трудно объяснить, почему «вольные регионы» вдруг «подчинились» Центру. Именно тот факт, что общий достаточно высокий уровень формальной децентрализаци 1990-х годов сопровождался основанной на персонифицированных обменах диверсификацией по линии отношений «Центр – отдельные регионы», позволил Центру успешно использовать вначале 2000-х годов политику «разделяй и властвуй». Если бы децентрализация в России строилась на неких универсальных принципах, расколоть регионы было бы намного сложнее. В условиях же «системы персонифицированных обменов» новый политический курс воспринимался регионами как вполне естественный пересмотр договоренностей, связанный со сменой персоналий.

Формальная централизация (перераспределение полномочий и ресурсов в пользу Центра) в начале 2000-х годов, несомненно, имеет место, но ее степень порой преувеличивается. В реальности уровень формальной централизации в целом по стране уже приблизился к своей «естественной границе» – централизация прав на принятие политических решений и ресурсов сопровождается неизбежной передачей полномочий по конкретизации этих решений и распределению ресурсов на региональный уровень. Кроме того, несмотря на перераспределения доходов в пользу федерального бюджета, в условиях экономического роста в абсолютных цифрах (даже с учетом инфляции) возросли и объемы региональных бюджетов.

Об увеличении ресурсов, которыми распоряжаются регионы, косвенно свидетельствует и такое явление, как активизация новых сегментов региональных элит. В первую очередь, это – средний бизнес, который не пришел «извне», а вырос «изнутри региона» и смог найти в региональной экономике свою нишу. Наиболее успешные предприниматели среднего бизнеса уже переросли локальный уровень, но не доросли до федерального. И если крупный бизнес должен договариваться в Кремле, то интересы среднего бизнеса – не в Центре, а в регионах. По мере повышения социальных расходов не может не активизироваться и такой сегмент региональной элиты, как руководители учреждений социальной сферы, некоммерческих организаций и т. п., чьи интересы связаны опять-таки с региональными властями, а не с «федералами». Так образом, поле для региональной политики (в классическом, истоновском понимании как борьбы за авторитарное распределение ресурсов) не просто сохраняется, а даже расширяется.



2.2. Региональные политические режимы в современный  период



После того, как действительный глава государства провел реформы вертикали власти, отменил губернаторские выборы в РФ, диверсификация сменилась унификацией. Один из руководителей региональных программ Фонда развития информационной политики в Москве Александр Кынев, объяснил это таким образом: - «Сегодня региональный бизнес переключился на выборы органов местного самоуправления, особенно в крупных городах. Участие в деятельности городских дум позволяет предпринимателям влиять на распределение реальных, «живых» ресурсов – земли, недвижимости, а еще  на составление правил игры в местной торговле, осуществлении транспортных услуг и т. д.». В некой мере это возможно сравнить с процессами, которые обрисовывал Роберт Даль применительно к Нью-Хейвену, когда отмечал, что собственно изменившиеся исторические обстоятельства сформировали увеличение запроса бизнеса к политике. Обстоятельства – отечественные и американские – значимо отличаются, но желание к стремлению бизнеса объединить достояние и власть идентична. В.Я. Гельман и С.И. Рыженков объясняют это  таким образом - «В итоге ряда  реформ местной власти в конце 90-х начала 2000-х годов в некоторых городах России происходит формирование  локальных режимов – новых моделей городского политико-экономического управления, которые анализируются в свете теоретических и сравнительных перспектив анализа «городских режимов»."

Реформирование отношений федерального центра и регионов, ставшее итогом роста протестных настроений в конце 2011 – начале 2012 гг., позволяет говорить о новом этапе эволюции региональных политических режимов. «С момента возвращения прямых выборов губернаторов еще ни один инкумбент не потерпел поражение, более того, ни разу не возникла потребность в проведении второго тура. В связи с этим закономерно обращение исследователей к данной проблеме с использованием концепции электорального авторитаризма, но эволюция региональных режимов наряду с манипулятивными электоральными практиками, с влиянием новых «правил игры» подчиняется также логике саморазвития и развития в зависимости от собственной истории.» Ведь очевидно, что электоральная стратегическая ситуация в отдельном регионе является скорее производной от общего уровня авторитарности, а отношения «центр – регионы» на новом этапе, вероятно, все еще сохраняют ряд закономерностей предшествующего.

В сравнительной политологии сегодня общепринятым является разделение факторов трансформации режимов на два кластера: структурный и процедурный. Первый акцентирует внимание на внешних по отношению к политическому режиму аспектах. Влияние экономики на демократию является наиболее разработанной темой. Несмотря на некоторые разногласия, все же общий консенсус относительно позитивного влияния экономического благосостояния на развитие демократии присутствует, но с рядом оговорок, касающихся исключений, связанных, например, с «ресурсным проклятием». Второе значимое направление структурного кластера – культурологическое, где выделяется положительная роль эмансипативных ценностей и негативная роль ислама.

Процедурные факторы акцентируют внимание на политических решениях и стратегиях поведения акторов. Российские политологи «А.Ю. Мельвиль и Д.К. Стукал насчитывают в качестве таковых, по крайней мере, 11 типов: от характера и особенностей выхода из авторитаризма до использования элитами насилия для достижения политических целей.»

Результаты субнациональных исследований в целом подтверждают закономерности, выявленные при межстрановых сравнениях. Это относится как к структурным факторам, таким как экономическое благосостояние в целом, так и к отдельным аспектам процесса модернизации, как, например, урбанизация. Релевантны и выводы, касающиеся факторов культуры. Наличие в регионе значительной доли мигрантов из демократических стран Западной Европы позитивно влияет на уровень демократичности региона.

Исследования, посвященные процедурным аспектам трансформации субнациональных режимов в плане влияния центра на политическое развитие регионов, можно разделить на две части: фискальный федерализм и кадровую политику. В первом случае для ученых-компаративистов важно понять последствия перераспределительной политики федерального правительства. Основным механизмом признается электоральная, законодательная поддержка сверхпредставленных регионов в парламенте, а также сохранение политического порядка. Отдельное развитие получила концепция субнационального рантьеризма, который является следствием фискального федерализма и формируется «в тех случаях, если регионы получают трансферты, значительно превышающие их собственные (потенциальные) доходы от налогообложения».

В центре внимания изучения кадровой политики оказывается проблема соотношения лояльности и компетенции, характерная для диктатур. В электоралистских режимах, к которым возможно отнести российский случай, стимулы центра и регионов отличны от закрытых гегемоний. Преследуя цель победы на выборах, общенациональная власть стремится назначать в регионы лидеров, способных обеспечить необходимый результат. Как следствие, сосредоточение на электоральных задачах может привести к снижению эффективности власти и подрыву политической стабильности. Следовательно, «сравнительные исследования указывают на интересную закономерность, характерную как для демократизирующихся, так и закрытых авторитарных режимов: общенациональный центр (действующее правительство) в значительной степени заинтересован в обеспечении территориального контроля и электорального результата.»

«Для сравнительного изучения  региональных политических режимов,  разумно использовать четыре оси: «автономия-зависимость», «демократия-авторитаризм», «моноцентризм-полицентризм», «консолидация-конкуренция».»

В 1990-е гг. в связи с развитием федерализма (формирование автономного регионального значения власти), но вслед за тем трансформировалась «в 2000-е гг. в процессе рецентрализации, когда центр взял под более жёсткий контроль собственные подразделения в регионах». В то же время, именно региональный уровень власти был и остаётся в высочайшей степени консолидированным под контролем губернаторов, что собственно оборачивается слабостью регионального парламентаризма.

В этом случае, верно, будет рассматривать как формально-правовые аспекты, так и настоящие политические практики отношений между стремящейся к преобладанию губернаторской властью, с одной стороны, и другими отраслями и уровнями власти. В целом имеющие место быть в РФ, региональные политические режимы существенно смещены в сторону губернаторского моноцентризма. Впрочем, он ограничен, как минимум, развитием системы независящих от губернаторов федеральных структур, а еще условной автономией кое-каких муниципальных образований. Централизация, сопутствующий ей федеральный контроль и кадровая ротация в федеральных структурах привели не к понижению, а к подъему межрегиональных различий.

На «оси» «консолидация-конкуренция» предметом изучения считается «процесс принятия политических решений, который имеет возможность быть лишь отчасти связан с полномочиями и официальными заключениями органов власти». Таким образом, здесь мы рассматриваем структуру релевантных политических акторов и принимаемых ими решений, как формальных (видимых), так и неформальных (невидимых).

При рассмотрении консолидации региональных политических режимов вероятны три способа выявления и различения региональных политических акторов. Во-первых, оценка их самодостаточности, которая понимается как наличие своей ресурсной базы (статусные властные позиции, клиентела, состоящая из важных персоналий, контакты в бизнесе, СМИ и пр.). Как правило, это значит присутствие у актора своей идентичности и персонализации, т. е. лидера, олицетворяющего группу. Консолидация обеспечивается за счёт близких клиентских взаимосвязей, обмена ресурсами.

Во-вторых, выявление общности интересов, с чем связана значимая и не обычная, как временами кажется, задача идентификации объединяющих интересов, которые имеют все  шансы иметь самую различную  природу и характер (борьба за властные статусы, финансовые ресурсы, реализацию культурных требований и др.).

В-третьих, организация неизменных наблюдений за региональным политическим процессом. На наш взгляд, ключевой единицей информации, которая необходима и полезна исследователю, служит публичное политическое воздействие. Ядрами групп влияния при таком раскладе считаются общественные организаторы и предполагаемые интересанты данных действий и решений. Поддержка политических решений, в том числе в таких её формах, как голосование, а еще конкурентность на выборах должностных лиц определяют базу структурной дифференциации власти.

Верно и исследование развёрнутых аспектов оценки демократичности российских ареалов. Указатели демократии и авторитаризма могут быть сгруппированы по трём направленностям: состояниегражданских свобод и оппозиционности, развитие гражданского участия и общественная открытость власти, электоральная демократия.

Наша итоговая оценка позиционирования отечественных ареалов по оси «демократия-авторитаризм» разрешает соединить ареалы на авторитарной «половине», различая, прежде всего, 2 группы: «умере.......................