Гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа

Гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа



В основе гипотезы лингвистической относительности лежит предположение о том, что язык и его структура влияет как на мировосприятие и мировоззрение его носителей, так и на их когнитивные процессы. Данная гипотеза называется Теория лингвистической относительности Сепира-Уорфа».

Выделяются два варианта данной гипотезы:

Строгая версия (язык определяет мышление, и, в связи с этим, лингвистические категории ограничивают и определяют когнитивные категории)

Мягкая версия (мышление наряду с лингвистическими категориями определяет влияние традиций и некоторые виды неязыкового поведения).

Данное название теории считается, по сути, ошибочным, так как Эдвард Сепир и Бенджамин Уорф не были соавторами и не заявляли о своих идеях как о научных гипотезах. Оба варианта появились совершенно недавно и считаются нововведением: Э. Сепир и Б. Уорф никогда не разделяли данную теорию специально, и в их трудах можно найти мягкое и строгое описания [Брутян 1968].

Над идеей лингвистической относительности (или лингвистического релятивизма) работали ученые XIX в. Так, например, В. фон Гумбольдт отмечал, что язык является воплощением духа нации. Начало ХХ в. обусловлено появлением работ американской школы антропологии, во главе которой находились Франц Боас и Эдвард Сепир, которые приближались к данной идее, но именно Э. Сепир чаще оспаривал лингвистическую относительность. Бенджами Ли Уорф был студентом Э. Сепира и поддерживал данную теорию. Большинство его работ было посвящено влиянию лингвистического детерминизма на человеческое познание и  поведение, а также результатам данного влияния. Термин «гипотеза Сепира-Уорфа» был введен другим студентом Э. Сепира Гарри Хойджером [Брутян 1968].

 

Строгая версия лингвистической релятивистской теории была разработана в начале 1920-х немецким лингвистом Лео Вайсгербером.Психолог Рождер Браун и Эрик Ленненберг, работавшие над исследованием зависимости цветового восприятия от классификации цветов в родном языке, изменили принцип лингвистического релятивизма Уорфа [Брутян 1968].

Некоторые эффекты лингвистической относительности действовали в нескольких семантических областях, несмотря на то, что были слабыми [Бородай 2013]. В настоящее время лингвисты сдержанно относятся к теории лингвистической относительности: бесспорно влияние языка на некоторые типы когнитивных процессов, но иные процессы сами являются субъектами по отношению к универсальным факторам. Целью исследований становится обнаружение хода влияния и определение степени влияния.

Взаимосвязь языка и мышления всегда интересов ученых различных дисциплин таких, как философия, психология, антропология, а также положила начало создания искусственных языков

Концепция лингвистической относительности подразумевает, что когнитивные процессы, мышление и приобретение опыта, зависят от тех категорий и паттернов, которые предлагаются языком. Эмпирические исследования данной проблемы связаны с именами Б. Уорфа и Э. Сепира. При чем стоит отметить важность работ Б. Уорфа, исследовавшего данный вопрос, и его учителя Э. Сепира, не занимавшегося исследованиями данной темы. В связи с этим, «гипотезу сепира-уорфа» неверно считать таковой, т.к. эти ученые не формулировали саму гипотезу, и до сих пор неизвестно как Э. Сепир разделял теорию о влиянии языка на мышление. В настоящее время исследователи, предпочитая пользоваться терминологией Уорфа, называют её принципом лингвистического релятивизма. Это формулировка даёт понять, что Сепир и Уорф были не единственными и даже не первыми из учёных, строивших теории об отношениях между языком и мышлением [Penny 1996].

Основным предметом исследования о лингвистическом релятивизме является вопрос соотношения языка и мышления. Наиболее сложной формой соотношения является лингвистический детерменизм, согласно которому язык полностью обуславливает все когнитивные процессы человека. Данная мысль была высказана Б. Уорфом и Л. Витгеншейн. Лингвистический детерменизм принято считать строгим вариантом гипотезы Сепира-Уорфа. 

Проблема соотношения языка и мышления является ключевой во многих дисциплинах таких , как философия, психология, антропология. Основная проблема заключается в том, что являются ли высшие психические функции универсальными и врожденными или они получены в процессе обучения и являются субъектом по отношению к культурным и социальным процессам, изменяющимся в зависимости от обстоятельств времени и места. Согласно первому подходу, универсалистский, каждый индивид имеет определенный набор навыков и обеспеченной культурными различиями изменчивостью можно пренебречь. В связи с этим, мозг рассматривается как биологическая модель, таким образом, люди познают и воспринимают мир, основываясь на общих принципах. Следовательно, каждый индивид будет иметь схожий или идентичный набор основных когнитивных паттернов. Второй подход, конструктивистский, объясняет, что свойства психики и идеи, которыми руководствуется человек, в большей степени подвержены влиянию категорий, усвоенных под влиянием общества и не скованы биологическими ограничениями. Данный подход считается идеалистским, т.к. предусматривает, что человеческие интеллектуальные и психические способности не ограничиваются материалистическими и биологическими факторами. Также данный подход считается релятивистским, что связывает его с культурным релятивизмом, предполагающим, что разные культурные группы обладают разным набором концептуальных схем восприятия мира [Уорф 1960].

Другой стороной данной проблемы является то, что некоторые ученые считают мышление формой внутренней речи, врожденной или приобретенной в ходе освоения языка. 

Джон Люси выделил три подхода к исследованию лингвистического релятивизма [Васильев 1974]:

Структуроцентричный 

Данный подход основывается на наблюдениях за структурными особенностями языка и рассматривает возможные последствия для процесса мышления и поведения. 

Областной

В данном подходе происходит выбор семантической области и сопоставление у разных языковых и культурных групп, чтобы обнаружить взаимосвязь между лингвистическими средствами, используемые для обозначения тех или иных понятий.

Поведенческий

Здесь происходят наблюдения за поведением представителей разных языковых групп и поиском мотивов для данного поведения в различных языковых системах. 



1.1. РАННИЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ ГИПОТЕЗЫ СЕПИРА-УОРФА

Классификация объектов

В одном из самых первых исследований, посвященных языку, Кэрол и Касагранде сравнивали, с точки зрения подхода к вещам, людей, говорящих на языке навахо и на английском. Они изучали связь между системой классификации форм в языке навахо и тем, какое внимание обращают дети на форму объектов, стараясь их классифицировать. Так же как и японский язык, о котором мы говорили выше, язык навахо имеет интересную грамматическую особенность, состоящую в том, что определенные глаголы, означающие обращение с предметами (например, «подбирать», «бросать»), преобразуются в разные лингвистические формы в зависимости от того, с какого типа предметами обращаются. Всего существует 11 таких лингвистических форм для предметов различных очертаний и свойств: округлых сферических предметов, тонких округлых предметов, длинных гибких вещей и т. д.

Обратив внимание на то, насколько в языке навахо эта лингвистическая система сложнее, чем в английском, Кэрол и Касагранде предположили, что такие лингвистические особенности могут оказывать влияние на когнитивные процессы. В своем эксперименте они сравнивали, как часто дети, основным языком которых был навахо или английский, использовали при классификации объектов их форму, внешний вид или тип материала. Дети, основным язы­ком которых был язык навахо, значительно чаще, чем англоязычные дети, классифицировали предметы согласно их форме. Кроме того, по результатам этого же исследования Кэрол и Касагранде сообщают, что дети из англоговорящих афро-американских семей с низким доходом выполняли за­дачу очень похоже на то, как это делали дети из семей американцев европейского происхождения. Это открытие в особенности важно, потому что дети из бедных афро-американских семей, в отличие от детей евроамериканцев, не были хорошо знакомы с кубиками или с играми на подбор и составление форм.

Результаты этих экспериментов, вместе с наблюдениями, касающимися связи между культурой и лексикой языка или культурой и прагматикой языка, о которых мы рассказывали выше, дали пер­вое подтверждение идее о том, что язык, на котором мы говорим, влияет на то, какие мысли приходят нам в голову. Язык, таким образом, может играть роль посредника, помогая определить способы понимания детьми некоторых сторон окружающего их мира. По-видимому, язык является одним из факторов, влияющих на то, как мы думаем.

Язык цвета

Еще одна подборка научных исследований, проверяющих достоверность гипотезы Сепира-Уорфа, - это работы в сфере изучения восприятия цвета. Одно из первых заявлений на эту тему было сделано Глисоном: «Непрерывная шкала цветовых оттенков, существующая в природе, в языке представлена серией дискретных категорий... Ни собственно в свойствах спектра, ни в свойствах его восприятия человеком нет ничего, что бы вынуждало разделять его таким способом. Этот специфический метод разделения является частью структуры английского языка».

Исследования, посвященные языку и восприятию цвета, как правило, обращались к тому, как цвета разбиваются по категориям и как они называются в различных языках. Например, Браун и Леннеберг обнаружили положительную взаимосвязь между легкостью языкового кодирования цвета и точностью запоминания этого цвета в задаче на запоминание. В этом эксперименте легкость кодирования определялась по тому, как легко люди, говорящие на английском, соглашались относительно названия данного цвета, насколько длинным было это название и как много времени им требовалось, чтобы подобрать название. Результаты этого исследования дают некоторую поддержку гипотезе Сепира-Уорфа.

1.2. ОПРОВЕРЖЕНИЯ ГИПОТЕЗЫ СЕПИРА-УОРФА

Несмотря на положительные результаты исследования, упомянутого выше, другие ранние работы, связанные с восприятием цветов, в действительности ставят под со­мнение достоверность гипотезы Сепира-Уорфа.

Например, Берлин и Кэй исследовали 78 языков и обнаружили, что существует 11 базовых названий цветов, формирующих универсальную иерархию. Некоторые языки, такие как английский и немецкий, используют все 11 названий, другие, такие как язык дани (Новая Гвинея), используют всего лишь два. Более того, ученые отмечают эволюционный порядок, согласно которому языки кодируют эти универсальные категории. Например, если в языке имеется три названия цветов, эти три названия будут описывать черный, белый и красный цвета. Эта иерархия названий цветов в человеческих языках вы­глядит следующим образом.

1. Все языки содержат слова для черного и белого.

2. Если в языке есть три названия цветов, то этот язык содержит также слово, обозначающее красный цвет.

3. Если в языке всего четыре названия цветов, в нем есть также слово либо для зеленого, либо для желтого цвета (но не для обоих этих цветов одно­временно).

4. Если в языке пять названий цветов, он содержит слова и для зеленого, и для желтого цвета.

5. Если в языке шесть названий цветов, в нем есть также слово для синего.

6. Если в языке семь названий цветов, в нем есть также слово для коричневого.

7. Если язык содержит восемь или более названий цветов, в нем также есть слова для пурпурного, розового, оранжевого, серого или некоторые из этих слов.

Чтобы проверить, насколько верны заявления, подобные утверждению Глисона, Берлин и Кэй предприняли исследование разбивки цветов по названиям в 20 языках. Они просили иностранных студентов, обучающихся в университетах Соединенных Штатов, составить список «основных» названий цветов в их родных языках. Затем исследователи предлагали этим испытуемым выбрать наиболее типичный или наилучший образец какого-либо основного цвета.

Берлин и Кэй обнаружили, что в любом языке существует ограниченное число основных названий цветов. Кроме того, они заметили, что кусочки стекла, избранные в качестве наилучших образцов этих основных цветов, обычно попадают в цветовые группы, которые ученые назвали фокальными точками (focal points). Если в языке было «основное» название для сине-голубых цветов, лучшим образцом этого цвета для людей, говорящих на всех таких языках, оказывался один и тот же «фокальный синий». Эти открытия говорят о том, что люди раз­личных культур воспринимают цвета очень похоже, несмотря на радикальные отличия в их языках. Многие стали сомневаться в правильности гипотезы Сепира-Уорфа, так как она, по-видимому, неприменима к области восприятия цветов.

Если в языке есть «основное» название для сине-голубых цветов, лучшим образцом этого цвета для людей, говорящих на всех таких языках, оказывается один и тот же «фокальный синий». Таким образом, очевидно, что люди раз­личных культур воспринимают цвета очень похоже, несмотря на радикальные отличия в их языках.

Данные результаты были впоследствии подтверждены серией экспериментов, поставленных Рош. В своих экспериментах Рош пыталась проверить, насколько универсальны для всех культур эти фокальные точки. Она сравнила два языка, заметно различающиеся между собой по количеству основных названий цветов:

английский с его множеством слов для разных цветов, и дани, язык, где есть только два названия цветов.

Дани - язык, на котором говорит племя куль­туры каменного века, живущее в горах одного из островов Новой Гвинеи. Одно из обнаруженных в этом языке названий цветов, мили, относилось как к «темным», так и к «холодным» цветам (например, черный, зеленый, синий), другое название, мола, обозначало одновременно «светлые» и «теплые» цвета (например, белый, красный, желтый). Рош исследовала также взаимосвязь между языком и памятью. Если позиция Сепира-Уорфа правильна, рассуждала она, тогда вследствие бедности цветовой лексики в языке дани способность различать и запоминать цвета у людей, говорящих на этом языке, должна быть меньше.

Выяснилось, что, согласно данным, которые приводят Хейдер и Оливер, люди, говорящие на языке дани, путаются в цветовых категориях не более, чем люди, говорящие на английском. Задачи на запоминание те, кто говорит на дани, также выполняли не хуже тех, кто говорит на английском.

Биологические факторы

Однако суждения о достоверности гипотезы Сепира-Уорфа на базе исследований, касающихся восприятия цветов, должны учитывать тот факт, что способы восприятия нами цветов в значительной степени предопределены нашей биологической структурой, в особенности биологическим строением нашей зрительной системы. Эта система одинакова у людей всех культур. Де Валуа и его коллеги исследовали вид обезьян с похожей на человеческую зрительной системой. Они утверждают, что у нас есть клетки, которые стимулируются только двумя цветами (например, красный + зеленый или синий + желтый), и что в каждый конкретный момент эти клетки могут сти­мулироваться только одним цветом из пары. Например, клетки для «красного + зеленого» могут реагировать либо на красный, либо на зеленый, но не на оба цвета одновременно. Это достаточно интересно, поскольку многие люди отмечают, что хотя смешать красный и зеленый цвета вполне воз­можно, человек не может воспринимать это сочетание так же, как мы воспринимаем смесь синего и зеленого в качестве бирюзового или красного и синего в качестве бордового. Поэтому «красно-зеленый» невозможен, как с позиции восприятия, так и с позиции семантики.

Все это убеждает нас в том, что наше биологическое строение играет очень важную роль в нашем восприятии цвета и может закладывать универсальную основу в характер этого восприятия, независимо от лингвистических различий в названиях цветов. В таком случае было бы странно обнаружить различия в восприятии цветов, основанные на языке. Таким образом, мы не можем отвергнуть гипотезу Сепира-Уорфа только потому, что язык, по-видимому, оказывает мало влияния на то, как мы воспринимаем цвета. В самом деле, если мы обратим внимание на другие сферы человеческого поведения, мы найдем там серьезные доказательства, подтверждающие гипотезу Сепира-Уорфа.

1.5. ГИПОТЕЗА СЕПИРА-УОРФА: ИТОГИ 

Классификация Фишмана

Возможно, наилучший способ извлечь смысл из этой области исследований - это обратиться к анализу базовой гипотезы Сепира-Уорфа, опубликованному уже достаточно давно. Многие научные работы, посвященные проверке гипотезы Сепира- Уорфа, выглядят так, как будто это не одна и та же гипотеза, - на самом деле в них рассматривается несколько различных гипотез Сепира-Уорфа.

В 1960 году Джошуа Фишман опубликовал всеобъемлющую классификацию наиболее важных способов обсуждения данной гипотезы. В его описании эти различные подходы упорядочены по возрастанию сложности. Уровень сложности, к которому мо­жет быть отнесена конкретная версия гипотезы, определяют два фактора. Первый фактор - какой именно аспект языка находится в поле интереса исследователей, например лексика или грамматика. Второй фактор - какие виды когнитивной деятельности носителей языка изучаются, например, темы, связанные с культурой или нелингвистические вопросы, такие как выполнение задачи на принятие решений. Из четырех уровней самый простой - уровень 1, самый сложный - уровень 4. Уровни 3 и 4 в действительности ближе всего к оригинальным идеям Сепира и Уорфа, которые касались грамматики и синтаксиса языка, а не его лексики.

Уровни проверки гипотезы

Рассматривая литературу, посвященную гипотезе Сепира-Уорфа, крайне важно все время обращать внимание на то, на каком именно уровне проверяется гипотеза. Эксперимент по изучению классификации объектов людьми, говорящими на языке навахо и на английском, - одно из немногих исследований гипотезы Сепира- Уорфа, проведенных на уровнях 3 и 4 схемы Фишмана.

В противоположность ему значительная доля исследований сравнивает лексические различия в языке либо с лингвистическим (уровень 1 Фишмана), либо с нелингвистическим поведением (уровень 2 Фишмана). Большинство из этих работ попадают на уровень 2, сравнивая лексику языков и нелингвистическое поведение. Когда такие сравнения показывают различия в поведении, делается вывод, что причиной этих различий является язык. Например, если мы опишем в категориях Фишмана эксперимент, касающийся памяти на цвета, характеристика языка будет здесь относиться к лексическим/семантическим (кодирование цветов), а память следует отнести к нелингвистическим видам когнитивной деятельности.

Области изучения

Если смотреть с точки зрения классификации Фишмана, наиболее изученной оказывается область лексических различий между языками, которая дает только частичную и самую слабую поддержку гипотезе лингвистической относительности. Такие результаты имеют смысл, поскольку лексика, по-видимому, лишь минимально связана с мыслительными процессами, что может отвечать за некоторую долю скептицизма по отношению к гипотезе Сепира-Уорфа. Однако менее изученная область синтаксических и грамматических различий между языками предоставляет нам убедительные доказательства, подтверждающие мнение, что язык влияет на способы познания мира.

Возможно, даже более сильные доказательства будут найдены в будущем при исследовании того, как прагматика различных языков влияет на процессы мышления их носителей. Возьмем, например, яванский диалект. Этот индонезийский язык имеет разработанную систему обращений к другим людям, в зависимости от их социального статуса, возраста и пола, во многом похожую на систему указаний на себя и других в японском языке, описанную выше. Влияет ли общение на этом языке на яванцев в том смысле, что они становятся более аккуратными в своих размышлениях, касающихся различий в социальном положении и статусе, по сравнению с людьми, говорящими на английском? Хант и Агноли утверждают, что именно такой «уорфианский» процесс может воздействовать на людей, говорящих на яванском и английском языках. 

Язык - это основное средство, с помощью которого мы общаемся с другими людьми и сохраняем информацию. Язык - это также основное средство, с помощью которого одно поколение передает культурное наследие другому. В действительности без языка культура, такая, какой мы ее знаем, просто не существовала бы. Поэтому не должно вызывать никакого удивления то, что язык представляет особенно интересный предмет для ученых, занимающихся кросс-культурными исследованиями.

Языки очень сильно различаются между собой, и эти языковые различия связаны с важными различиями в обычаях и общепринятых манерах поведения в тех культурах, где эти языки развиваются. Как мы видели, культура тесно связана и с лексикой, и с прагматикой языка. И, несмотря на некоторый скептицизм, остающийся в отношении силы гипотезы Сепира-Уорфа, внимательное изучение кросс-культурных научных исследований, посвященных ее проверке, дает подтверждение, по крайней мере, части ее версий.

Язык также может играть важную роль как предсказатель поведения и характера личности людей, говорящих на многих языках. И, наконец, хотя процессы, посредством которых мы усваиваем язык, по-видимому, являются универсальными, разные культуры сильно отличаются друг от друга в области существующих отношений и мнений относительно усвоения человеком языка. Пока не ясно, как эти отношения и мнения влияют на само обучение языку.

Усвоение языка - важный аспект языковых исследований, поскольку оно помогает нам понять намного более широкие вопросы, касающиеся человеческого поведения. Выяснив, какие процессы усвоения языка универсальны, а какие специфичны для конкретных культур, мы сможем лучше разобраться в том, до какой степени наше поведение является врожденным (биологически предопределенным) или выученным (определенным культурой).

Понять, каким образом усваивается язык, важно также по практическим соображениям. По мере того как мир все больше приближается к тому, что принято называть «глобальной деревней» (т. е. к существенно более сильной взаимозависимости народов), знание более чем одного языка становится жизненно важным инструментом для взаимного понимания и общения с людьми других культур, - не только в других странах, но также и внутри такого плюралистического, мультикультурного общества, как Соединенные Штаты. Как бы ни было важно знание многих языков сейчас, в будущем, вероятно, оно станет еще важнее.

Понимание взаимосвязи между культурой и языком нужно также для того, чтобы понимать и уметь вести общение с людьми других культур. Как мы увидим далее в главе 14, поскольку язык и культура тесно переплетены, межкультурное общение отличается от тех процессов общения, в которых участвуют только люди нашей собственной культуры (внутрикультурное общение). Понимание раз­маха и глубины этой взаимосвязи - это переход, позволяющий осознать и признать такие различия. Исследования, посвященные вопросам трудностей обработки иностранного языка и эффекту иностранного языка, рассмотренные выше, также способны помочь нам понять людей других культур и участвовать в межкультурных контактах.




Глава I. Концепт как основная единица отражения национального языкового сознания

Подходы к изучению языковой картины мира

Все естественные языки образуют в сознании человека определенный набор представлений об окружающем мире, который может совпадать или отличаться с видением мира у носителей другого языка, представителей другой культуры. Язык раскрывает менталитет, традиции обычаи, ценности, знания, мировидение и мироощущение народа. Это одно из наиболее сложных общественных явлений. Язык – это система знаков, являющаяся как средством общения, так и способом образования мыслей, средством координации, переработки, хранения и передачи информации. Под языком мы понимаем как естественный язык, так и любой другой (искусственный, графических, звуковых и т.д. символов, заключающих в себе информацию).

Комплекс представлений о мире называется картиной мира. В последнее время данный термин часто употребляется в разных гуманитарных текстах. Это полный образ мира, создаваемый в сознании человека в процессе познавательной деятельности. По словам В. А. Масловой, картина мира – это результат переработки информации о среде и человеке» [Маслова 2001, с. 64].

На данный момент ученые разнятся в точном определении данного термина. Все картины мира отличаются друг от друга, т.к. они отражают специфическое видение мира определенного человека. 

Выделяются два вида картин мира:

целостная (мифологическая, религиозная, философская);

локальная (отражает отдельный фрагмент мира).

Она воплощает некий образ мира, который никогда не будет его зеркальным отражением [Серебренников 1988, с. 60]. Она лишь отображает восприятие и представления человеком действительности. 

Большую роль на образование картины мира в сознании индивида играет его личный опыт, знания, воспитание, традиции и обычаи общества, окружающего его, и другие социальные факторы. Природный мир, наша окружающая действительность, оказывает не меньшее влияние. Вышеперечисленные факторы проходя через язык, преобразуют систему образов в систему значений в сознании. Человек передает полученные знания с помощью слов. Совокупность знаний, заключенных в языке, представляют языковую картину мира (ЯКМ). 

Между картиной мира и языковой картины мира существуют различия. Согласно исследованиям Б. А. Серебренникова,  « картина мира – это исходный глобальный образ мира, лежащий в основе мировидения человека, репрезентирующий сущностный свойства мира в понимании носителей и являющийся результатом всей активной деятельности человека [Серебренников 1988, с . 21]. Языковая картина мира представляет модель мира, формируемую языком и существующая в языке. По словам Г. В. Колшанского, язык образует свой понятийный мир, связующий человека и окружающую его действительность. «Человек может ориентироваться только на мир, данный ему в промежуточном языковом сознании и являющийся его духовной собственностью благодаря родному языку» [Колшанский 1975, с. 169].

Чтобы определить понятие «языковая картина мира», необходимо рассмотреть его различные трактовки в трудах лингвистов. 

Согласно исследованиям М. Хайдеггера, слово «картина» соотносится в сознании человека с отражением чего-либо. Картина мира в нашем понимании предстает не как картина, на которой изображен мир, а как мир, осознанный как картина. М. Хайдеггер отмечает сложную связь между «картиной мира как отражением реального мира и языковой картиной мира как фиксацией этого отражения» [Хайдеггер 1983, с. 348].

Понятие языковой картины мира восходит с одной стороны к работам Вильгельма фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев (Л. Вайсгербер и др.) о внутренней форме языка, а с другой – к идеям американской этнолингвистики, в частности, так называемой гипотезе лингвистической относительности Сепира–Уорфа. Одним из основоположников учения о языковой картине мира считается также немецкий ученый И. Гердер. 

В. Фон Гумбольдт был одним из первых ученых, заметивших тот факт, что национальная составляющая выступает связующим звеном между языком и мышлением. По его словам, различные языки предстают органами своеобразного мышления и восприятия народа.  Язык – это некий мир между действительностью и мышлением, заключающий в себе мировоззрение народа. Он отмечал, что представления об одном предмете различаются в сознании разных людей. «Прокладывая себе путь через уста во внешний мир», данный образ может объективироваться.  

По мнению В. фон Гумбольдта, именно язык влияет на образование системы понятий и ценности людей. Это общие функции всех языков. Различия языков обнаруживаются в особенности духовного облика носителей языков, обладающих определенным национальным характерам и сознанием, в способе выражения своих чувств и мыслей.

Э. Сепир и Б. Уорф пытались разделить картину мира и языковую картину мира. Они выдвинули гипотезу о том, что люди воспринимают мир через призму родного языка. Языки, по их мнению, отличаются друг от друга «языковыми картинами мира». Согласно исследованиям данных ученых, люди – носители разных языков обладают разными типами мышления, и это, в первую очередь, обусловлено языком [Сепир 1993, с.139]. 

Исследования Э. Сепира, основанные на данных некоторых индейских языков, направлены на изучение зависимости культуры народа от языка, раскрывая тот факт, что отношение человека к миру полностью зависит от языковых форм. Доказательством этому, по мнению Э. Сепира, служит множество фактов, подтверждающих, что язык прямо связан с историческим опытом народа [Сепир 1993, с. 143]. 

Идеи Э. Сепира нашли отражение в работе ученого Б. Уорфа. Согласно его исследованиям, восприятие мира человеком происходит в соответствии с языковыми обычаями. По мнению ученого, «языки различаются не только тем, как они строят предложения, но и тем, как они делят окружающий мир на элементы, которые являются материалом для построения предложений» [Уорф 1960, с. 192]. 

Б. Уорф создает принцип лингвистической относительности, в соответствии с которым, «существующие в сознании человека системы понятий, а, следовательно, и существенные особенности его мышления определяются тем конкретным языком, носителем которого этот человек является» [1]. Ученый отмечает, что «сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве или, по крайней мере, при соотносительности языковых систем» [Уорф, 1960 с. 175]. Следовательно, знания о картине мира образуются в соответствии с языковой картиной мира. 

Л. Вайсгербер, последователь идей В. фон Гумбольдта, оказал большое влияние на развитие понятия ЯКМ. Ученый ввел данный термин и дал следующие характеристики: 

	это система всевозможных содержаний: духовных, определяющих своеобразие культуры и менталитета данной языковой общности, и языковых, обусловливающих существование и функционирование самого языка;

	 это следствие исторического развития этноса и языка, с другой стороны, является причиной своеобразного пути их дальнейшего развития;

	как единый «живой организм» четко структурирована и в языковом выражении является многоуровневой. Она обусловливает суммарное коммуникативное поведение, понимание внешнего мира природы и внутреннего мира человека и языковую систему;

	изменчива во времени и, как любой «живой организм», подвержена развитию, то есть в вертикальном (диахроническом) смысле она в каждый последующий этап развития отчасти нетождественна сама себе;

	создает однородность языковой сущности, способствуя закреплению языкового, а значит и культурного ее своеобразия в видении мира и его обозначения средствами языка;

	существует в однородном своеобразном самосознании языковой общности и передается последующим поколениям через особое мировоззрение, правила поведения, образ жизни, запечатленные средствами языка;

	картина мира какого–либо языка и есть та преобразующая сила языка, которая формирует представление об окружающем мире через язык как «промежуточный мир» у носителей этого языка;

	ЯКМ конкретной языковой общности и есть ее общекультурное достояние [2].

	Анализ вышеперечисленных характеристик Л. Вайсгербера дает нам понять, что мировосприятие индивида образуется с помощью мышления, при этом средства родного языка играют большую роль в постижении окружающей действительности. 

	В современной лингвистике ЯКМ присваиваются такие свойства, как донаучность, наивность, т.к. языковая картина мира предшествует научной и дополняет объективные знания о действительности, поскольку именно она закрепляет в языке общечеловеческий и национальный опыт [Маслова 2001, с. 65]. 

	Ю. Д. Апресян был первым, кто охарактеризовал ЯКМ как «наивную». По его словам, она дополняет объективно существующие знания о реальности, при этом часто искажая их. В связи с тем, что познание мира человеком не может проходить без ошибок, его концептуальная картина мира непрерывно меняется, а языковая картина мира на протяжение долгого времени сохраняет следы этих ошибок [Апресян 1995].

	По словам В. А. Масловой, языковая картина мира – это тщательно структурированная и многоплановая организация, культурное достояние всей нации. Именно языковая картина мира раскрывает поведение человека в процессе коммуникации и его понимание мира. 

	Словарь методических терминов определяет языковую картину мира как «совокупность знаний об окружающем человека мире, запечатленных в языковой форме; отраженные в категориях (отчасти и в формах) языка представления данного языкового коллектива о строении, элементах и процессах действительности; целостное изображение языком всего того, что существует в человеке, вокруг него; осуществляемое средствами языковой номинации изображение человека, его внутреннего мира, окружающего мира и природы» [3].

	М.В. Пименова дает следующее определение ЯКМ : «Это совокупность знаний о мире, которые отражены в языке, а также способы получения и интерпретации новых знаний» [Пименова 1999, с. 8]. 

	Согласно Е. С. Яковлевой, языковая картина мира – это особая схема восприятия действительности, особенная для данного языкового коллектива и отраженная в языке, т.е. некое мировидение через призму языка [Яковлева 1996, с. 47–56].

	Согласно исследованиям Г. В. Колшанского, специфичность социального и трудового опыта конкретного этноса формируют языковую картину мира. Они отражаются в отличиях лексики и грамматики языка при назывании предметов и явлений действительности, в сочетаемости значений слов и т.д. Язык содержит всю широту творческой познавательной деятельности человека, которая, по словам ученого, заключается в том, что язык, в соответствии с огромным количеством факторов, мотивирующих в его направленном познании, постоянно выбирает и закрепляет одно из бесчисленных свойств предметов и явлений и их связей. Данный человеческий фактор отражен во всех языковых организациях, как в норме, так и в его отклонениях и идиостилях [Колшанский 1990, с. 33].

	В изучении языковой картины мира выделяется несколько направлений. Е. С. Яковлева в своей классификации предлагает следующие направления:

	типологические исследования: славянская языковая картина мира, балканская модель мира и т.д.; 

	изучение языковой картины мира в аспекте реконструкции духовной культуры народа; 

	рассмотрение отдельных аспектов языка: отражение ЯКМ в лексике русского языка, словообразовании, в метафорах и т.д. [Яковлева 1994, с. 78].

	Основываясь на факте того, что характерный для языка метод концептуализации мира в некоторой мере универсален и национально специфичен, В. А. Маслова предлагает свой способ изучения языковой картины мира [Маслова 2004, с. 54-60]:

	изучение концептов, характерных для конкретного языка;

	исследование специфических коннотаций для универсальных концептов;

	исследование цельного «наивного» взгляда на мир, так как каждый язык отражает определенный способ восприятия окружающей действительности, его концептуализации. 

	Таким образом, для языковой картины мира, как метода отражения окружающей действительности в сознании индивида через язык,.......................