Формирование идентичности

Оглавление

	Введение	1

	Глава 2 Проблема идентичности в контексте постмодернистского феминизма	70

	§2.2. Проблема идентичности в контексте постмодернистского феминизма.	87

	§2.5. Теория номадизма как способа обретения женской идентичности Рози Брайдотти.	108

	Методологические основания проблемы идентичности в постмодернистском феминизме	144

	Логические основания проблемы идентичности в постмодернистском феминизме	147

	Заключение	149



Введение

В связи с возрастающем интересом к теоретическому пониманию проблем изменения и реформирования общества как целостной и сложной системы, связи с потребностью в реформах в современном обществе приобретает большую значимость личное, продуктивное, творческое, особенное. Анализируя субъективное, национальное и социальное, выявляются источники социальных преобразований и творческих сил в историческом развитии.  Одной из главных тем в обществе становится понятие идентичности, которое отражает защиту личного, соответствие образа «Я» его жизненному воплощению, состояние принадлежности индивида некоторому надиндивидуальному целому, охватывающему и субъективное время, и личную деятельность, и национальную культуру.  «Местом пребывания идентичности являются одновременно индивиды, общности и государства». Многие проблемы хозяйственного, экономического политического и культурного плана, в конечном итоге, оказываются вопросами об идентичности: ведь  вопрос обретения стержневой опоры, вдохновляющего ориентира всегда был болезненным на общем фоне «молчаливого и обычно стесняющегося большинства».

Перспективы интеграции России в международное сообщество  тесно связаны с решением проблем социальной реконструкции в процессе глобального развития и одновременного сохранения культурного и творческого потенциала. С другой стороны, встает вопрос, на каких основаниях возможна подобная интеграция, что значит Россия для себя и для других? Поиски новой идентичности актуальны не  только для России, но и для других стран по мере складывания глобальной экономики и культуры. Необходимо преодолеть разрыв между практикой социальных трансформаций готовностью общества принять их, между объективной потребностью в модернизации и утопиями спасения, будущим и ускоренным преобразованием.

Еще в 70-м году американский футуролог А. Тоффлер писал, что люди ищут собственную идентичность или терапию, которая облегчает воссоединение их личности, чтобы победить хаос, внутреннюю энтропию, сформировать собственный порядок.

Когда у человека или народа теряется чувство осознания своего «Я», собственного пути развития, своих идеалов, ценностей целей и стремлений, происходит кризис идентичности. Кризис может быть временным, а может затянуться надолго. Поиск жизненного смысла, обретение своего, а не навязанного «Я» - сложная задача в повседневной действительности, еще более трудная - интерпретации социальных наук. Б. Рассел говорил, что мы не можем жить в современном мире с уверенностью, но надо «все-таки жить, не позволяя при этом калечить свое мышление свой образ действий» 

В период глобальных изменений современный российский человек попал в ситуацию кризиса идентичности. Современный кризис идентичности проявляет себя в различных формах: неуверенности в своих силах, депрессии, бессмысленности, жестокости, различных формах зависимости и беспомощности стремлении убежать от реального мира, проявлениях избыточной властности, разных формах мистицизма, нигилизма и нарциссизма, в алкоголизме, употреблении наркотиков. Эта тенденция ведет к негативной автономии, идеологии безвременья, дезинтеграции, к отсутствию жизненных планов, т. е. к потере идентичности. Одновременно с потерей индивидуальной идентичности часто говорят и о кризисе общественных систем.

Кризис идентичности является проблемой не только для России. Он актуален во всем мире в связи с наступлением культуры постмодерна, информационной экономики, глобальной политики.

Безответственность, глобальные экологически и технологические проблемы, ядерная и военные угрозы, переоценка роли пола, эксперименты в биотехнологии создают обеспокоенность по поводу утраты идентичности, в которой современный человек может потерять не только свои социальные, но и биологически видовые свойства. Современный человек должен не только основывать новый технический универсум, разделяемый и обжитый всеми, но и преодолеть все предрассудки прошлого которые формировали его идентичность. Позитивная идентичность окружена и определена через негативные идентичности. Даже наши «Богом данные» идентичности имеют массу отрицательных свойств и могут способствовать деградации личности. Постоянное бегство вперед, тяга к новому, разрушение прошлых, стабильных и долговременных форм коммуникации, интенсификация контактов, обострение культурно-идентификационных процессов не способствуют формированию «позитивной идентичности». Проблем, связанных с осмыслением социальных и культурны идентичностей, становится еще больше во время информационной революции. Современные средств массовой информации и информационные системы, становление информационного общества нарушают границы, системные свойства пола, класса, этноса, религии, национальности, субкультуры. Они ломают прежние социальные институты, которые формировали идентификационный процесс. Психологические издержки свободы в распространении и получении информации велики. Для глобальной технологической революции характерны формы отчуждения, дефицит межчеловеческих связей, их стабильности и определенности характерны для глобальной технологической революции.

Современный человек предоставлен сам себе и может рассчитывать только на себя. «И каждый из нас знает, что наше «Само» не так уж много значит». Современный мир похож на дезинтеграцию социальных агрегатов в массу индивидуальных атомов, брошенных в абсурд броунова движения». В такой ситуации трудно связывать в целостность жизненные цели каждодневные поступки, действия и их значения.

Необходимо понять и теоретически сформулировать то, как мы создаем себя как личности, и тогда мы поймем, почему такие понятия как «личность», «идентичность», «локальные интересы», «культурные национальные ценности» становятся фундаментальными проблемами современности. Но чем больше мы возвращаемся к экзистенциальным проблемам XX века, тем больше замечаем моральных несоответствий: если нет всеобщих этических принципов, то, как человечество найдет истинные идеалы развития? Здесь возникают вопросы : Как жить, когда нет уверенности в стабильности государства, работы? Как планировать долгосрочные перспективы, когда навязываются временные короткие модели рынка и капитализма? Как совершенствовать свой творчески потенциал, когда даже культурные формы эфемерны? Ответы на эти вопросы призывают реконструировать осмысление самой проблемы идентичности, как индивидуальной, так и коллективной.

Существование кризиса идентичности в современном мире определено во многом тем, что мы живем в обществе повышенного риска не только в сфере экологии и политики, но и экономики. Когда прежние показатели экономической деятельности более не отражают экономическое развитие, символизация и виртуализация финансовых систем, капиталов препятствует экономическому планированию, а силы, ведущие к росту экономики, увеличиваю неопределенность и риск, тогда для человека наступает экономический хаос. Возникает общее чувство депрессии и пессимизма. Современная экономика представляет собой смесь неопределенности и желания самоутвердиться на индивидуальном и коллективном уровнях. Преуспевает тот, кто может найти неповторимую идентичность, выбрать и определить стратегию развития в ситуации риска.

Кризис идентичности является  проблемой в культуре постмодерна. Принципы плюрализма, разнообразия, иронии, перманентного творчества хороши в творческой деятельности, но сложны для человеческой психики. Информация как основной атрибут мира постмодерна создает разнообразие, «усиливает иронию, помогает человеку не только знать, но и формирует множество сложностей. Идентификация в ситуации власти информационных технологий и средств массовой информации становится центральной и повседневной проблемой для каждого.

То есть  для современного научного и повседневного мира характерен поиск решений глобальных проблем и выбора человеческих жизненных стратегий.

Двадцатый век является веком бурных перемен в экономике, политике, культуре. Теория идентичности - порождение XX века. Чем сложнее и разнообразнее деятельность индивида, чем более дифференцированным и тонким становится его самосознание, тем труднее поддержание внутренней согласованности и устойчивости «Я». Защищать образ «Я приходится ежечасно.

В 40-е годы Эрих Эриксон в своих концепциях предлагает термины «идентичность», «кризис идентичности». Эти термины начинают использоваться в лечении разных форм психопаталогии. В 50-е годы ученые предлагают разнообразные интерпретации этих понятий. Во второй половине XX века термины становятся необычайно популярными.

Происходит «вхождение» темы рефлексии идентичности в повседневную жизнь. Этот феномен порождён рядом причин. Основными из них стали глобализация человеческой жизнедеятельности, осознание собственной сопричастности к глобальным проблемам, изменения в программе самореализации, достижение полной независимости, творческого раскрепощения.

Человек начала XX века живет в индустриальном обществе Жизнь протекает в больших городах, на фабриках, в больших: корпорациях. основными свойствами взаимоотношения индивида и экономической системы начала века становятся:

экономическая взаимозависимость, тенденция глобализации;

экономическая зависимость от товарной, финансовой, потребительской систем;

подверженность массовым экономическим кризисам;

становление глобальной системы разделения труда, развитие массового производства - материальной основы дифференциации материальных благ, разнообразия в потреблении конца века;

положение человека в качестве винтика в огромной машине производства;

потеря для большинства населения незыблемых экономических компонентов идентичности - богатства, обладания нужной профессией, социальных связей;

чрезвычайная мобильность в рыночных экономиках;

потеря традиционного разделения труда на мужской и женский

расцвет рыночной потребительской экономики, приводящей к информационной организации общества, предлагающей многовариантность материального обеспечения в зависимости от финансовых возможностей;

развитие массовой культуры.

Технический и технологический миры ограничивают время человека, он торопится жить. Горизонты прошлого и будущего сужаются: прошлое уже не имеет значения для техники. Важна настоящая эффективность. «Мышление и культура определяются теперь не основополагающими понятиями жизни и органического, необратимого развития, а понятиями циркуляции и аккумуляции возможностей использования имеющегося в наличии в любой момент».

Человек, с одной стороны, получает в свое распоряжение небывалые ранее материальные достижения в виде разнообразных товаров, услуг, открывает для себя новые финансовые и профессиональные возможности. Главными составляющими современной экономической идентичности являются  обладание красивым домом, машиной, престижным образованием и работой. Накопление вещей является способом осознать свою идентичность, актуализировать свой потенциал. Выбор материальных товаров, форм и направлений образования, культурных развлечений расширяется. Появляется вероятность обширного выбора. Но на каком-то этапе процесс покупки требует принятия большего числа решений, чем того покупка заслуживает.

Главным выводом является то, что к середине XX века сформировалась экономическая основа для разнообразия. Разнообразие явилось повседневным материальным явлением. Была сформирована «экономическая» основа для распространения феномена идентичности. Технологии контроля создают динамику движения к разнообразию, развивающуюся совместно с развитием способов освоения энергии и электронных технологий, с развитием системного анализа и планирующих технологий, применением усовершенствованных форм управления в потреблении распределении, становлением рекламы.

Последние три десятилетия двадцатого столетия происходит изменение во всех экономических, социальных, технических, политических основ общества. Эти изменения можно  охарактеризовать как становление постиндустриального или информационного общества.

XX век является веком социального «перевыбора». Разнообразие в потреблении стимулирует новые формы организации производства, распределения: повсеместная рекламная практика, технологии управления, инновационный бум в развитии информационных технологий.

Технико-технологическая модернизация обхватывает не только средства передачи и хранения информации, хозяйство и управление, но и жизненные отношения в целом. «Для индивида остается возможность рискованного самоуправления посредством в высшей степени абстрактного тождества Я» «Я» не часть, а целое. Экономические, политические, религиозные, технические составляющие «Я»- это части, а не наоборот. Поэтому для гуманитарных наук и возникает новый вопрос: как стать собой, как сохранить себя при такой ответственности? (М. Хайдеггер, Ж Сартр). Как не стать акциденцией или типом? Фрагментация, отчуждение становятся следствиями ж только обострения конфликта между властью и обществом, но и противоречия между «жизненным миром» и Системой, следствие фрагментации самого «жизненного мира» (Э. Гуссерль, Н. Луман, Ю. Хабермас).

Важной особенностью XX века являются движения за информационную свободу и прогресс. Движения шестидесятников по всему миру имеют свои особенности, но их объединяет главная общая черта - они борются за свободу высказывать идеи, мысли, иметь «свое лицо». Информационный процесс освобождает, смещает линию между «официальной» стороной общества и его «скрытым» регионом, предоставляет небывалые возможности самовыражения. 

Параллельно с борьбой за идентичность идет распространение массовой культуры, без которой невозможно становление информационного общества. Тенденция упрощения культуры как в США, так в Европе и России имела цель «построения своей культуры, своего мира» у различных социальных групп. Российские, европейские и американские «низы» мечтают о своей неотчуждаемой культуре под лозунгом «Унифицированные «Мы» - против элитарных «Они».

Отчуждение в рамках системы, бессмысленность, беспомощность, депрессии являются второй стороной достигнутого экономического благоденствия, распространения новых изощренных технологий управления людьми, тотального плюрализма.

С началом XX века романтические отношения или идеалы трансценденталистов исчезают из общественного сознания. Тема отчуждения, исследовавшаяся Марксом еще в середине ХIХ века, становится центральной и в экономической и в социально-политической литературе. Отчуждение проявляет себя как соединение беспомощности, бессмысленности и расстройства планов. Человек не способен воплотить себя в том или ином качестве ввиду своей беспомощности перед социальными обстоятельствами. К таким обстоятельствам исследователи обычно относят экономические кризисы, безработицу, власть толпы, инертность коллективного сознания, неизбежность локальных войн, вмешательство властей в личную жизнь и т.д. Невозможность бороться с ними в одиночку в условиях жизни в городе и лавинообразно нарастающей взаимозависимости очевидна. Общество не оставляет выбора. Работник - уже не самоценен и всегда востребован, а заменимая часть огромного механизма.

В XX веке особенно остро стоит проблема построения жизненной модели, планирования собственного будущего, выбора адекватной своему внутреннему миру модели поведения. 

Модернизация в XX веке входит в нашу повседневную жизнь, индивидуализируя биографии и стили жизни, распространяя всюду дух соревнования и необходимости выбора места, времени, формы досуга, учебных курсов и завязывания социальных контактов. Жизнь становится биографическим проектом уже начиная с детского возраста: дети должны иметь свои цели и самостоятельно принимать решения. 

Появляются новые зависимости, рожденные социальным обособлением, возможностью автономно принимать решения и выбирать. Эта тенденция обнаруживается в следующем. Модернизация и рост цивилизованности вызывают становление новых, все более изощренных форм социального контроля. В XX веке с ранних лет дети учатся контролировать свои эмоции, развивать способность к внутреннему самоконтролю, навыки воздержания, например, от проявлений инфантильности. Задача состоит в том, чтобы в процессе воспитания в ребенке поощрялись саморегуляция и самоконтроль, например, в форме развития телесной автономии: право выбора ухода за телом, выражения желаний в выборе одежды или еды, спортивные тренировки. Соответственно социальным запросам расцветает культура семейного договора. Ребенок учится управлять жизнью цивилизованно, взаимодействуя с родителями посредством перезаключающихся договоров.

Другим специфическим именно для обществ XX века социально-культурным феноменом становится бурный всплеск феминистских движений, движений за сохранение национальных и культурных идентичностей, выступления за возможности свободного сексуального выбора. Среди них можно выделить правых, ратующих за принудительную идентичность, и левых, стремящихся к полному раскрепощению и тотальной текучести.

Феминизм представляет собой не просто появление новых общественных структур для формирования идентичности, например, как «появление» детства или юношества. Феминизм - борьба за «политику жизни», за обретение своего «Я» независимо от навязываемых доктрин. Когда известная феминистка Бетти Фридан в середине века говорила о проблеме, у которой нет названия, эта проблема переросла в вопрос: кем женщина хочет стать? Что делать, чтобы достичь персонального роста в социальном и профессиональном плане? Начиная с 60-70 годов, количество публикаций «Истории женщин» растет в геометрической прогрессии. Борьба против принуждения, зависимости, против биологических и социальных различий производят новый виток в  индивидуализации, в необходимости осмысления постоянно меняющихся социальных отношений. «Понятие различия не содержит в себе ничего онтологического. Это такой способ, которым хозяева интерпретируют историческую ситуацию господства. Функция различия - замаскировать на всех уровнях конфликт интересов, включая идеологические».

Возникает естественный вопрос, почему женщина многие века идентифицировала себя со своим мужчиной, со своим микромиром и вдруг стала идентифицировать себя с другими женщинами? Почему феминизм стал коллективным движением? Ответ достаточно прост. Если ранее идентичность женщины определялась домом, локальным местом, мужем, то с появлением ИТ и СМК женщины стали видеть «глобально». Они увидели, что другие женщины испытывают те же чувства, проблемы и так же «подавлены» мужчинами. Феминизм, а также остальные освободительные движения стали тенденциями зарождения космополитанизма - идеологии глобального общества.

Таким образом, рефлексия в отношении «Я» возникает в контексте перестройки системы социальных отношений не только благодаря непрерывности существования феномена в рамках практики, но и благодаря его противоречивости на уровне обыденного и теоретического сознания. Итогом экономического, социального развития XX века, особенным этапом в становлении человеческой культуры, результатом эволюции человеческой жизнедеятельности становится время постмодерна. Суть его - в демассификации, дестандартизации, росте плюрализма, уходе от массовых социальных действий (перемещение акцента с «Мы» на «Я» как субъекта социального действия), утрате универсальных ценностей (М. Фуко, JI.  Ф.Джемесон,  Ж. Лиотар, Бодрийар, П. Дракер, Д. Харви). 

Постмодерн является таким периодом в истории, когда вопросы идентичности приобретают особый смысл. Такая взаимосвязь не случайна, ведь разнообразие, проповедуемое в постмодерне,  основание для появления проблем идентичности.

С другой стороны, новая парадигма моделирования разнообразного, несопоставимого, неадекватного немыслима без идентификации и идентичности. Потеря доверия к линейной Истории, прогрессу, политике эмансипации и необходимости самосовершенствования не оставляет ничего от человеческой безопасности. Но повороты в культуре никогда не происходят в течение нескольких лет. «Расколдовывание» мира в религии, в культуре, в науке осуществляется самим человеком, стремящимся мыслить немыслимое. Но зная, что «Бог мертв», что превратить земной мир в рай нельзя, человек пытается устроиться, прижиться, создать свой микромир. Мыслительные процедуры типа «идентичное», «идентификация», в свою очередь, создают саму возможность постмодерна.






Глава 1 Становление теорий идентичности.

§1.1 Психологический подход к изучению идентичности Э. Эриксона

Термин «идентичность» прочно вошел в философский, социологический, психологический словарь после выхода в свет основных трудов одного из выдающихся ученых в области гуманитарного развития Э. Эриксона «Детство и общество», «Молодой человек Лютер», «Идентичность: молодость и кризис». Его научная и практическая деятельность (клиническая практика) протекала в Гарвардском, Йельском, Калифорнийском и Питтсбургском университетах. В современных американских гуманитарных исследованиях он, пожалуй, наиболее популярный и часто цитируемый автор. Представить концепцию идентичности, по Эриксону, значит обозреть ее исторически. С тех пор как термин был впервые введен в теорию, он стал необычайно популярен не только в научных, но и обыденных кругах. Термин сразу же приобрел многозначность и употребляется в совсем неожиданных ситуациях. Это говорит о том, что сам феномен является объектом исторического становления.

Кажется, что австро-американский ученый продолжает традиции психоанализа. Но Фрейд об идентичности писал довольно мало и, можно сказать, что концепция Эриксона ближе идеям еретиков психоанализа. Уже во время обучения в Венском психоаналитическом институте Эриксон почувствовал, что «фрейдовская картина человека неполна, поскольку в ней доминирует то, что лежит внутри и внизу, но игнорируется то, что соотносится с миром вовне, что ведет человека вперед вверх». 

Эриксон часто замечал, что в наш индустриальный век нарастающей механизации, краха аристократических, аграрных, национальных ценностей исследование идентичности становится такой же стратегической задачей, как во времена Фрейда изучение сексуальности.

Разумеется, что термином «идентичность» пользовались  после Фрейда (чаще всего «эго-психологи»). Эволюция идей идентичности наметилась в работах А.Фрейд, в трудах теоретиков «эго-психологии» X.Гартмана, Д.Рапопорта, Э.Криса. Они считали, что главной целью психотерапии является усиление «Я», которое способно решать конфликты, соединять крайности. «Я» не пассивный наблюдатель, помещенный между «Оно» и «Сверх-Я». Гартман активно защищает термин саморепрезентация, отличая последнюю от объективной репрезентации. Саморепрезентация и континуальность, по Гартману, могут быть описаны как работа «эго».

Эриксон принял и развил идеи эгопсихологов, рассматривая циклы развития «Я», те кризисы, через которые проходит. «Я» на пути к автономии, зрелости, продуктивности. Идентичность - это социализированная часть «Я». Главным недостатком фрейдизма, по мнению Эриксона, было игнорирование факторов окружающей среды (Umwelt). Окружающая среда - всеобщая культура, прошлая и настоящая, объективный мир, который не только вокруг, но и внутри индивида. Каждое общество предлагает репертуар идентичности: от идентичности ребенка, отца, матери до профессиональных и политических отождествлений. Некая невидимая лотерея распределяет и приписывает их разным индивидам. Идентичность реальна, если она подтверждается другими. Таким образом, она результат взаимодействия самоидентификации и идентификации другими.

Суммируя результаты практической и теоретической работы, Эриксон выдвинул три новые положения, ставшие важным вкладом в изучение человеческого «Я». Во-первых, он показал, что «наряду с описанными Фрейдом фазами психосексуального развития существуют и психологические стадии развития Я», в ходе которых индивид устанавливает основные ориентиры по отношению к себе и своей социальной среде. Во-вторых, Эриксон утверждал, что «становление личности не заканчивается в подростковом возрасте, но растягивается на весь жизненный цикл. В-третьих, каждой стадии присущи свои собственные параметры развития». Жизнь представляет собой сложную смену всех ее аспектов, и успешное решение проблем на одной стадии не гарантирует человека от возникновения новых проблем. Таким образом, впервые утверждается, что построение идентичности - создание самим человеком модели поведения, которая обладает двумя свойствами: она изменчива в течении человеческой жизни и является достаточно длительной для исполнения на практике. Выдвинута мысль о том, что процесс идентификации в рамках установленной человеком модели является достаточно длительным, тождественным реальному миру. Множественность моделей идентичности есть отображение множественности исторических путей Человеческого.

Ценнейшим вкладом Эриксона в концепцию идентичности, о которой пойдет речь далее, стал отказ от биологизаторских тенденций, имевших место как в психоанализе, так и в других психологических и социальных школах. Инстинкты «не несут в себе паттернов завершения, самосохранения, взаимодействия с каким-либо сегментом природы: их должны еще организовать традиция и совесть. Традиция и совесть есть логическое порождение культуры, которая развивает биологически данное...». Традиция - то, что сохраняет целостность общества, что создает возможность иметь идентичность, а значит не быть полным подобием других.

Важнейшим условием понимания сущности идентичности для Эриксона является ее историчность. В любом анализе (социологическом, философском, филологическом) идентичность нельзя представить как результат или достижение. Главный фактор ее сохранения - историчность. Каждый индивид включен в историю, в поток социальных изменений. Исследование психосоциальной идентичности зависит поэтому от трех взаимодействующих сторон, а именно: «от личностной связи индивида с ролевой интеграцией в его группе; от направляющих его образов с идеологиями его времени; от жизненной истории  с историческим моментом», - писал Эриксон. Человеческая жизнь - неповторимое соединение индивидуальной души и духовных исканий эпохи, комбинация способностей, созданных в отдаленном прошлом, возможностей, предоставляемых настоящим, сочетание неосознаваемых предпосылок, сложившихся в ходе индивидуального развития и социальных условий, возникающих и воспроизводящихся в процессе взаимодействия поколений. Человек - это не «археологический курган, где пласт идет за пластом, по мере взросления он делает свое прошлое частью всего будущего, а любую прошлую среду, с которой он взаимодействовал, частью своего настоящего окружения». Так возникает историческая идентичность. Теоретический вопрос об идентичности в истории появляется в период напряженного отношения между подвижным течением целостности и тоталитарным видением идентичности, которое усиливает ее жесткие и абсолютистские моменты.

Эриксон не стремится однозначно определить идентичность. По его мнению, идентичность - это чувство личностного тождества и исторической непрерывности, оно основано на восприятии себя как тождества и осознании непрерывности своего существования во времени и пространстве. «Другие» признают мое тождество и непрерывность. Идентичность - это конфигурация, которая возникает в результате успешного эго-синтеза и ре-синтеза в течение детства. Она постепенно объединяет задатки, базовые способности, значимые идентификации, эффективные защиты, успешные сублимации и постоянные роли.

По Эриксону, обладать идентичностью значит ощущать себя неизменным независимо от ситуации; ощущать связь собственной непрерывности и признания этой непрерывности другими людьми; воспринимать прошлое, настоящее и будущее как единое целое; строить свой жизненный план, сопротивляясь настоящему на основе прошлого. При этом путь в будущее - внутренняя реформа, а не внешнее изменение. Структура идентичности представлена как организация трех порядков. Первый порядок - соматический - организм стремится сохранить свою целостность в постоянном взаимодействии с внешним миром. Второй - личностный - он интегрирует внешний и внутренний опыты в сознании и поведении. Третий - социальный порядок, совместно поддерживаемый людьми и их поддерживающий порядок. Все три порядка взаимно дополняют друг друга.

Таким образом, развитие идентичности происходит как взаимодействие трех процессов - биологического, социального и «эго». «Эго» выполняет главную функцию, оно объединяет первый и второй процессы. «Эго» обитает между «Оно» и «Супер-эго», балансируя между двумя крайностями. «Эго» настроено на историческую действительность, находит защитные механизмы против побуждений «Оно» и принуждений «Супер- эго». «Эго» - внутренний институт для порядка индивидуума, от которого зависит внешний порядок. Существует оптимальный эго-синтез, к которому стремится индивид, и оптимальный метаболизм, к которому стремятся общество и культура. Всякий раз, когда возникают какие-либо биологические или социальные изменения необходима интегрирующая работа «эго». Эго-процесс - организующий принцип, с помощью которого индивид жизнеутверждает себя как индивидуальность, со своим качеством, продолжительностью и самоопытом в своей актуальности для других. Структура «эго» характеризуется следующими компонентами: телесной самостью (Body-Self) обеспечивающей опыт тела, и эго-идеалом, т.е. идеями, образцами, конфигурациями, которые служат для постоянного сравнения.

Потеря эго-синтеза сопровождается систематической напряженностью, социальной паникой, эго-волнением, когда чувства самовосприятия, продолжительности и веры в свою социальную роль уходят.

Важно, что «эго» отличается от «Я». Эриксон считает «Я» поверхностным понятием. «Я» - тело, персональность, роли в жизни, состоит из различных «само». Например, Я - в гневе, Я - на лошади, Я - в кресле дантиста и т.д., и всегда человек говорит «Я». «Я» противоположно другим. Но в триаде «Я Другие - Эго», последнее опять играет главную роль. «Эго» внутренний агент, который охраняет наше согласованное существование путем синтеза и заслона во всех впечатлениях, эмоциях, памяти, импульсах, которые стремятся проникнуть в наши мысли и требуют от нас действий. «Эго» для нас бессознательно, но мы всегда можем быть уверены в его работе.«Эго-процесс» стремится к «эго-интегральности», в которой Эриксон выделяет следующие компоненты:

возрастающая решимость «эго» в стремлении к порядку и  смыслу, постнарцисстическая любовь к человеческому «Я» опыт, через который в определенной мере осваивается мировой порядок и духовный смысл;

принятие одного единственного жизненного цикла;

товарищество с упорядочивающимися привычками;

готовность защищать достоинство своего жизненного стиля против всех физических и экономических угроз.

Исходя из этого «чувство идентичности эго» Эриксон характеризует как «уверенность в том, что внутренняя тождественность и непрерывность, подготовленные прошлым индивида, сочетаются с тождественностью и непрерывностью значения индивида для других, выявляемого в реальной перспективе карьеры.

Главная задача «эго» - обеспечить мастерство в овладении опытом, чтобы усилить целостность. Целостность - ансамбль частей, совмещенных в продуктивную организацию, границы которой открыты и гибки. В противном случае возникает опасность превратиться в тоталитарную личность. Тоталитарность отличается тем, что границы личности строго определены, ничто внешнее и чуждое не поступает вовнутрь организации индивида.

Онтологическим источником «эго-синтеза» является чувство основополагающего (базисного) доверия (basic trust). Е обществе главным источником такого доверия является мать. Она создает чувство уважения в своих детях способом администрирования, в котором сочетается заботливое отношение к индивидуальным способностям ребенка и твердое чувство персональной значимости в рамках общественного, жизненного стиля. «Мать» выступает как носитель общественных норм, опыта предшествующих поколений. «Внешний мир» не столь опасен, если есть безопасное окружение, помогающее не только выжить, но и развить свои способности. Регулярность и предсказуемость, оптимизм - следствия базисного доверия и составляют первый «мировой порядок» ребенка.

Становление идентичности в программе Эриксона проходит восемь жизненных стадий. На каждом новом этапе появляются новые элементы, а старые могут быть отброшены. Развитие проходит с помощью рефлексии, происходящей на всех уровнях ментального функционирования, с помощью чего индивид судит о самом себе в сравнении с «Другим» и типологией, значимой для индивида.

Становление идентичности может протекать в трех формах: интроекция - примитивное вживание в образ, например, такое состояние обеспечивает ребенку ощущение безопасности; идентификация, которая формируется путем интеракции с .уважаемы- ми и значимыми представителями рода, общества и, наконец, формирование идентичности - ансамбль идентификаций, их включение в единое уникальное целое.

Как и любой процесс, становление идентичности проходит через кризисы, которые наиболее ощутимы в юности. Кризис идентичности, по Эриксону, - период конфликта между сложившейся конфигурацией элементов идентичности и соответствующим способом вписывания себя в окружающий мир. К проявлениям кризиса идентичности относятся: проблема близости, интимности, размытость временных перспектив, размытость пространства, выбор негативной идентичности, смешение ролей. Только постепенное нарастание чувства идентичности, основанное на личном опыте, сулит периодический баланс, который при интеграции стадий «эго» способствует чувству гуманности. Но оно утрачивается, когда целостность и полнота уступают место отчаянию и отвращению, генеративность - стагнации; интимность - изоляции; идентичность - смешению ролей.

 	Итак, кризис идентичности - закономерный этап становления идентичности. Главным и нерешенным у Эриксона остается вопрос: «Как преодолеть кризис?»

Поиски ответа на этот вопрос мы находим в одном из разработанных Эриксоном направлений исследования исторической идентичности в его психоаналитических биографиях М.Лютера, М.Ганди, М. Горького и Т. Джефферсона, А. Гитлера, в ссылках на случаи из жизни .3. Фрейда и Б. Шоу. Это направление интересно для Эриксона тем, что, он пытается понять, как соотносится индивидуальная и коллективная идентичности, как сильный индивидуум приспосабливается к социальному порядку, внося свой вклад в поддержание социального процесса, как лишь немногие свободны от этой коллективной идентичности.

Для Эриксона это личности, которым посчастливилось «заболеть» специфическими коллизиями эпохи, осуществить процесс общезначимого излечения. Логика биографий такова: реформатор приобщается к культурно-историческим конфликтам через собственный конфликт, а способ разрешения своего модель разрешения всеобщего конфликт.......................