Правовое регулирование процессуального положения подозреваемого в дореволюционный период

ВВЕДЕНИЕ

     
     Прежде всего, необходимо отметить, что важнейшими направлениями правовой и судебной реформы, осуществляемой в настоящее время в Российской Федерации, являются коренное преобразование всей организации государственных органов, ведущих уголовный процесс, внесение существенных изменений в принципы, порядок и практику предварительного расследования и судопроизводства с целью укрепления гарантий соблюдения прав личности в уголовном процессе. Это связано с тем, что изменившиеся социальные и политические условия жизни нашей страны, признание прав и свобод человека и гражданина в качестве одной из основ конституционного строя позволяют несколько по иному взглянуть на правовой статус лица, привлекаемого к уголовной ответственности. При этом назревшая необходимость согласования  российского уголовно-процессуального законодательства с мировыми стандартами защищенности личности, сочетающими неизбежность торжества справедливости с принципами гуманизма и уважения, прав человека и гражданина, становятся во главу угла интересов государства.
     Далее хочу сказать, что интерес к изучению правовому положению подозреваемого является далеко не случайным, и обусловлен он следующими причинами.
     Во-первых, обеспечение его прав является неотъемлемой частью обеспечения прав личности при расследовании преступлений.
     Во-вторых, данная процессуальная фигура вовлекается в уголовно-процессуальные отношения при наиболее неблагоприятных условиях для соблюдения прав личности. Такими условиями являются: дефицит имеющейся в распоряжении органов предварительного расследования информации об обстоятельствах совершения преступления; интенсивное применение мер уголовно-процессуального принуждения; осуществление не только уголовно-процессуальной, но и оперативно-розыскной деятельности; стрессовое состояние лица, находящегося в статусе подозреваемого.            
     В-третьих, изучение правоприменительной практики показывает, что 
существующий порядок признания лица подозреваемым во многих случаях не позволяет своевременно наделить соответствующим процессуальным статусом лиц, вовлекаемых в сферу уголовного судопроизводства в связи с осуществлением в отношении них уголовного преследования. Достаточно часто подозреваемые сначала допрашиваются в качестве свидетелей по обстоятельствам личного их участия в совершении преступления.1
     В-четвертых, права и свободы подозреваемого, их широта, реальность, гарантированность выражают не только фактическое и юридическое положение личности в уголовном процессе, но и уровень гуманности, демократизма и зрелости самого общества. Поскольку как верно отмечает Матузов Н. И. «по характеру прав и свобод личности, степени их фактического использования, гарантированности, юридической защищённости можно судить о достоинствах или недостатках той или иной правовой системы, а, в конечном счете, – об экономической и политической системах».2
     Наконец, в-пятых, права и обязанности подозреваемого в действующем УПК РФ по-прежнему сформулированы недостаточно четко и ясно, в результате чего неподготовленному гражданину без юридической помощи становиться практически невозможным отыскать в законе всю их совокупность и понять сущность их содержания. Недостатком УПК РФ является слабая формальная определенность прав, неконкретность и «малозначимость» обязанностей должностных лиц и правоохранительных органов, корреспондирующих соответствующим правом подозреваемого.
Перечисленные и другие обстоятельства вызывают необходимость глубокого теоретического осмысления новых концептуальных идей, изучения практики применения нового уголовно-процессуального законодательства её обобщения и анализа с целью обеспечения гарантированности прав подозреваемых лиц.   
     Таким образом, учитывая сказанное, в работе сформулировано само понятие подозреваемого, приведена система его прав, изложены существующие гарантии прав подозреваемого, проведён анализ реализации подозреваемым лицом конкретных своих правомочий, а также высказаны пожелания и предложения относительно улучшения состояния дел в реализации подозреваемым лицом предоставленных ему прав.  


     1. Становление института подозреваемого в уголовном процессе России
     1.1. Правовое регулирование процессуального положения подозреваемого в дореволюционный период
     
     Сам процессуальный статус подозреваемого берет свои истоки с 1782 года, при правлении Екатерины II. Первая попытка разграничения правового положения подвергающихся уголовному преследованию на тех, кому объявлено (предъявлено) какое-либо обвинение, и на тех, к кому применен арест (содержание в тюрьме) до такого предъявления, сделана в Екатерининских «Учреждениях об управлении губерний» 1775 года.1 Статья 401 этого законодательного акта, регулировавшего, в числе прочих, уголовно-процессуальные вопросы, содержит указание о том, что «буде кто пришлет прошение в совестный суд, что он содержится в тюрьме более трёх дней и в те дни ему не объявлено, за что содержится в тюрьме, или что он в те три дни не допрашивай, тогда совестный суд по получении такого прошения, не выходя из присутствия, долженствует послать повеление, чтоб таковый содержащийся в тюрьме, буде содержится не во оскорблении особы Императорского Величества, не по измене, не по вороству, или разбою, был прислан и представлен в совестный суд обще с прописанием причин, для которых содержится под стражею, или не допрашивай». Другой нормативный акт времен Екатерины II – «Устав благочиния, или полицейский» 1782 года, относит производство дознания, задержание и арест преступника к ведению полиции, также не определяя правового положения лица и не употребляя для его обозначения специального процессуального термина. Упоминания о подозрении, подозрительной особе, лице, находящемся под подозрением, встречаются в Кратком изображении судебных процессов и тяжб 1715 года. 
     Хотелось бы отметить, что ранее ничего не говорится о подозреваемом ни в раннефеодальной «Русской правде», ни в Судебнике 1497 года, ни в Соборном Уложении 1649 года.
     В период судебно-следственной реформы Александра II, а именно 1860 – 1864 г.г., процессуальный статус подозреваемого стал значительно развиваться, так становление статуса подозреваемого повлияло на политику и становление правосудия в России.
     Реформа следственного аппарата 1860 г. явилась первым шагом на пути к радикальной реорганизации правосудия в России и заложила основу Судебной реформы 1864 года. Кроме того, интерес изучения данной реформы обусловлен следующими обстоятельствами: 
     1. Исторический опыт, обусловленный этой реформой, может оказать определенную помощь при решении некоторых правовых вопросов, связанных с уголовным процессом, и возникающих по сей день.
     2. В результате данной реформы в Росси во 2-ой половине XIX в. была закреплена состязательная форма уголовного процесса.
     3. И, наконец, для темы, раскрываемой в дипломной работе, самым главным является то, что законодательство России впервые официально закрепило новую процессуальную фигуру, т. е. фигуру подозреваемого.      
     В этой связи можно кратко выделить следующие исторические шаги, которые были совершены в рамках данной реформы:
     1. Курс на проведение реформы был взят правительством Александра  II в конце 50-х годов.
     2. Разработать новый проект закона о следователях и предварительном следствии взялся Стояновский Н. И. В ноябре 1859 года он составил записку “об учреждении следственных приставов”.
     3. 23 ноября 1859 года с запиской Стояновского ознакомился Зарудный С. И, ставший в последствии “отцом” судебной реформы 1864 года.
     4. Записка Стояновского была изучена в Комиссии губернских и уездных учреждений, которая признала “ценность содержавшихся в ней положений”.
     5. Члены Комиссии подтвердили необходимость разделить предварительное следствие на две формы:
               а). Дознание, – оно включало в себя установление факта преступления, закрепление улик, проведение розыска.                            
               б). Предварительное следствие, – оно заключалось в сборе и оценке доказательств, необходимых для решения вопроса об установлении лица, совершившего преступление.
     6. Итог деятельности комиссии – это создание в марте 1860 г. проекта “Учреждения следственных судей”;
     7. Монарх одобрил данный законопроект 8 июня 1860 года. В результате чего Александра II подписал и ввел в действие три правовых документа:  
               а) . “Учреждение судебных следователей “;
               б). “Наказ судебным следователям”;
               в). “Наказ полиции о производстве дознания по проишествиям, могущих заключать в себе преступление или проступок”. И именно в этом нормативном правовом акте, а точнее в ст. 14, впервые в законодательстве был использован термин “подозреваемый”.
     В результате принятия этих нормативных актов следствие было изъято из подведомственности полиции и передано судебным следователям. За полицией осталась только функция дознания, сводившаяся к выполнению первоначальных неотложных следственных действий;
     8. 29 сентября 1962 года были приняты «Основные положения преобразования судебной части в России», на которых  и на основании выше указанных правовых актов был разработан Устав уголовного судопроизводства. Эта работа была проведена специальной комиссией, созданной при Государственной канцелярии. В ее состав вошли такие видные
     юристы того времени как: Стояновский Н. И., Победоносцев К. П., 
Зарудный С. И. 
     Свое место в новом уставе нашел и подозреваемый, теперь уже как законная процессуальная фигура, правда, это понятие  использовалось только в тех случаях, когда речь шла о деятельности полиции, как органа дознания. Так, в частности ст. 256 Устава уголовного судопроизводства гласила, что, до прибытия судебного следователя полиция принимает меры, необходимые для того, чтобы предупредить уничтожение следов преступления и пресечь подозреваемому способы уклонения от следствия». Далее в ст. 257 Устава уголовного судопроизводства говорилось, что «полиция принимает меры к пресечению подозреваемому способов уклонения от следствия в следующих случаях:
     а). Когда подозреваемый застигнут при совершении преступления или тот час же после его совершения;
     б). Когда потерпевший от преступления или очевидцы укажут прямо на подозреваемое лицо;
     в). Когда на подозреваемом или в его жилище будут найдены явные следы преступления;
     г). Когда вещи, служащие доказательством преступного деяния, принадлежат подозреваемому или оказались при нем;
     д). Когда он сделал покушение на побег, или пойман во время или после побега;
     е). Когда подозреваемый не имеет постоянного места жительства или оседлости». 
     Выражаясь современным языком можно сказать, что ст. 257 Устава закрепляла основания для задержания подозреваемого полицией. И хотя эти основания порождали некоторые неточности в их реализации, но важным являлось то, что они были закреплены в виде  исчерпывающего перечня. Это, в свою очередь, позволило навести порядок в действиях следственных органов, в результате чего стало возможным бороться с произволом, который царил в прежнем уголовном процессе.
     Подводя итог данной реформы Александра II, следует сделать вывод о состоянии, в котором пребывал подозреваемый как участник уголовного процесса на тот период исторического развития уголовно-процессуального законодательства России. В этой связи, несмотря на то, что правовой статус подозреваемого, его права и обязанности законодательного закрепления еще не получили, на практике были сделаны первые шаги, первые попытки урегулирования поведения лица, в отношении которого возникло подозрение в совершении им преступления. Наряду с этим можно обозначить и положительные последствия реформы:
     1. Расследование стало протекать быстрее, стали соблюдаться гарантии прав личности;
     2. Уголовное производство приняло состязательную форму, которая в настоящее время является неотъемлемым принципом современного Российского уголовного процесса.   
     В неизменном виде нормы устава, касающиеся подозреваемого, просуществовали до Октябрьской революции 1917 года и применялись как не противоречащие революционному правосознанию наряду с актами новой власти, вплоть до принятия в 1922 году УПК РСФСР.
     
     1.2. Правовое регулирование процессуального положения подозреваемого в современное время
     
     Первые упоминания о подозреваемом как о процессуальной фигуре в советских уголовно-процессуальных правовых актах появились практически сразу же с момента возникновения и становления Советского государства, его правоохранительных органов. Однако понятие подозреваемого оставалась по-прежнему неопределенным.
     Так в ст. 28 инструкции «Об организации советской рабоче-крестьянской милиции» от 17 октября 1918 года2 говорилось, что к ведению советской милиции относится «задержание лиц, подозреваемых в совершении преступления, и препровождения их в местные народные суды и в следственные комиссии по принадлежности». О каждом случае задержания составлялся протокол с точным обозначением места и часа задержания.
     Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР от 25 мая 1922 года3 , утвержденный ВЦИК, обязывал органы дознания принимать меры к тому, чтобы, «… были сохранены следы преступления и была устранена для подозреваемого возможность скрытия». Органы дознания имели право задерживать лиц, подозреваемых в совершении преступлений, при наличии данных о том, что они могут скрыться, опрашивать их, производить обыск, выемки, осмотры и освидетельствования в случаях наличия достаточных данных о том, что следы преступления и другие возникшие доказательства могут быть сокрыты.
     В соответствии со ст. 100 УПК РСФСР, принятый ВЦИК в 1923 году4, органам дознания предоставлялось право задержать после допроса лицо, подозреваемое в совершении преступления, за которое могло быть назначено наказание свыше одного года лишения свободы, и применить к нему одну из мер пресечения.
     Однако УПК РСФСР 1923 года не определял процессуальные права подозреваемого, тем самым его правовой статус опять оставался размытым и неясным. Практика  же того времени определила следующий порядок: лицо допрашивалось как подозреваемый, а затем при достаточном подтверждении подозрений, оно привлекалось и допрашивалось как
     
     обвиняемый, при этом специальных правил производства такого допроса закон не предусматривал.5
     Таким образом, можно сказать, что подозреваемым могло являться практически любое лицо. Процессуального акта, ставящего гражданина в положение подозреваемого в то время не было.
     Говоря об уголовном процессе того времени, надо сказать, что он принял, как тогда выражались «упрощенный порядок», согласно которому преступления дифференцировались на две категории в зависимости от значимости. К первой категории относились преступления, которые обозначались как особо опасные преступления, ставящие под угрозу государственные и общественные интересы. Дела о таких преступлениях разрешались революционными, военными трибуналами. Ко второй категории относились преступления, которые именовались как малозначительные, простые и ясные.
     Нетрудно заметить, что такой упрощенный порядок, созданный якобы в «интересах процессуальной экономии», существенно ограничивал права лица, в отношении которого возникало подозрение у следственных органов. Следует такой порядок признать неправильным, потому что не может быть никаких «мелких дел» или «простых ясных дел» там, где решаются вопросы об ограничении прав и свобод человека, где решаются вопросы его личной неприкосновенности, где решается его судьба.
     В 30-е годы XX в.  процессуальное положение подозреваемого по-прежнему оставалось в неопределенном и не конкретизированном состоянии. Об этом свидетельствовали и не изменившиеся нормы УПК РСФСР, касающиеся подозреваемого, смысл которых все также не давал четкого и ясного представления об этой процессуальной фигуре, и путаница, происходившая на практике у следственных органов, которые по-разному обращались с подозреваемыми лицами в стадии предварительного следствия, и, наконец, отсутствие в литературе единства мнений.   
Эта борьба мнений, которая развернулась в середине тридцатых годов прошлого столетия, представляет собой определенный научный и практический интерес, поэтому имеет смысл осветить ее содержание и на основе этого сделать общий вывод о состоянии подозреваемого того времени.
     Итак, данное противоборство представляло собой столкновение трех различных авторских позиций. Таким образом, одни авторы (Байрон, Соболев и др.)6 считали, что известную пользу принесет допрос лица, в отношении которого возникло подозрение, в качестве свидетеля, с предупреждением такого лица об ответственности за дачу ложных свидетельских показаний. Другие авторы считали, что если «разрабатывать» подозреваемого как свидетеля с дальнейшим предъявлением ему обвинения, то это наоборот, только может запутать следствие, поскольку такому «свидетелю», понимающему, что с ним может быть, если он скажет правду, придется врать, не боясь при этом предусмотренной ответственности за дачу ложных свидетельских показаний. Поэтому в сложившейся ситуации они считали, что «следователям вообще нужно прекратить допросы подозреваемых лиц и направить свою энергию, силу, волю на сбор необходимых доказательств для того, чтобы предъявить лицу обвинение».7
     Третьи же авторы (Житков, Калугин и др.)8 считали, что институт подозреваемого в советском уголовном процессе вообще неуместен, поэтому лицо, в отношении которого имеется только предположения о совершении им преступления, следует привлекать «к даче объяснений» по уголовному делу без присвоения ему какого-либо «процессуального звания», причем акт объяснения может быть оформлен в виде «протокола объяснения» по делу.
     Таким образом, рассмотрев различные противоположные авторские позиции, следует сказать, что ни одна из них не является идеальной, поскольку  при реализации любой из этих позиций, следственная практика страдала бы существенными изъянами. Ведь на самом деле нелогично допрашивать лицо в качестве свидетеля, которое действительно совершило преступление, и которое подозревается в его совершении. Здесь даже не надо иметь специальных юридических знаний, чтобы сказать, что такое лицо будет всячески стараться не давать правдивых свидетельских показаний по делу, чтобы тем самым «не утопить» себя же собственноручно. Следователя такой допрос ни к чему существенному не приведет. Если же вообще не допрашивать лиц в качестве подозреваемых или допрашивать таких лиц без предоставления им процессуального статуса, то это может существенно усложнить процесс расследования уголовных дел, поскольку в жизни могут возникнуть ситуации, когда процессуального статуса подозреваемого просто необходимо, а ведение допроса такого лица без присвоения ему процессуального статуса вообще в принципе не может быть законным и гуманным.
     Поэтому на основании изложенного можно сказать, что понятие подозреваемого в уголовно-процессуальном законодательстве на тот период времени не было четко и ясно регламентировано, вследствие чего на практике нередкими были случаи нарушения прав и свобод подозреваемых лиц.
     Таким образом, в сложившейся ситуации целесообразным было в законе определить процессуальное положение подозреваемого, его назначение и права, а также необходимо было конкретизировать основания появления подозреваемого в уголовном процессе. Все бы это в своей совокупности способствовало соблюдению прав личности в уголовном процессе вообще.    
     Но как бы то не было, жирную точку в этом вопросе поставил Вышинский А. Я., который, будучи в то время Прокурором СССР 5 июня в 1937 г., за номером 41/26 издал специальный Циркуляр «О повышении качества расследования». В Циркуляре отмечалось, что некоторые следователи, а также и другие работники расследования на основании данных, позволяющих сделать предположение о виновности лица в совершении преступления, ставит этих лиц в совершенно неопределенное положение подозреваемых, и в связи с этим было сказано, что при допросе граждан, подозреваемых в совершении преступления, не допускать наименования их «подозреваемыми» и вообще устранить из следственной практики фигурирование на следствии того или иного лица в положении «подозреваемого».
     Также было предписано, что если в отношении гражданина имеются данные, указывающие на совершения преступления, – привлекать это лицо к уголовной ответственности и допрашивать его в качестве обвиняемого.9 Таким образом, законодательство пошло по пути наименьшего сопротивления. Вместо того чтобы устранить неопределенность положения подозреваемого в уголовном процессе, Циркуляр запретил фигурирование в следствии лиц в качестве подозреваемых, то есть устранил сам институт подозреваемого.            
     Такое положение дел в реальной действительности дало возможность привлечение лиц к уголовной ответственности по простому подозрению, без конкретных доказательств вины. Тем самым открывался простор для субъективизма в решении вопроса о привлечении граждан к уголовной ответственности, происходили произвол и беззаконие.
     И все это происходило под контролем Вышинского А. Я., который, являясь Прокурором СССР, сам определял ориентиры для следственных органов. Надо отметить, что его установки служили обоснованию и оправданию массового произвола и беззакония, грубых нарушений прав и свобод человека, они полностью игнорировали проблему субъективных прав человека.
     Зловещую роль сыграла неопределенность прав и обязанностей лиц, заподозренных в совершении преступления, в годы массовых необоснованных репрессий эпохи «сталинизма», сделав практически невозможным осуществление своей защиты «подозреваемым» даже в тех случаях, когда разбирательство по делу проводилось с внешней видимостью соблюдение законности. Реализация формально провозглашенных в Конституции и УПК прав личности сводилась фактически лишь к декларациям, процветали вне судебные репрессии.
     Не было развития правового статуса подозреваемого и гарантий осуществление прав личности в уголовном процессе и в годы Великой отечественной Войны. Не изменились условия и в период восстановления разрушенного войной народного хозяйства.
     В теории уголовно-процессуального права в начале 50-х годов прошлого столетия опять с новой силой развернулись дебаты между учеными процессуалистами по поводу фигуры подозреваемого.
     Думается, что проявление интереса к определению понятия подозреваемого уже можно считать свидетельством того, что вопрос о лице, «находящегося под подозрением» не потерял свою актуальность, не смотря на то, что данный институт был упразднен в конце 30-х годов XX века.
     В этой связи можно выделить следующие мнения, предлагаемые различными процессуалистами в то время относительно фигуры подозреваемого.
     Так, некоторые считали, что введение в процесс самостоятельной фигуры подозреваемого на практике привело бы к широкому нарушению прав граждан, которое может выразиться в неограниченном привлечении граждан в качестве подозреваемых. 
     Такие авторы считали, что наличие подозреваемого в уголовном процессе вовсе нецелесообразно.10
     Однако  с принятием Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных республик 1958 года фигура подозреваемого была восстановлена, а правовой статус подозреваемого теперь уже определенным образом регламентировался на законодательном уровне.11
     Таким образом, именно основы уголовного судопроизводства подтвердили правомерность и необходимость фигуры подозреваемого как самостоятельного участника предварительного расследования в советском уголовном процессе, назвав его показания в числе источников  доказательств (ст. 16). Они установили основания и порядок задержания подозреваемого, применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу.12
     В этой связи многими процессуалистами была воспринята необходимость и актуальность данной законодательной новеллы. При этом большинство их мнений сводилось к тому, что подозреваемый – это лицо, которое задержано по соответствующим основаниям, или к которому применена мера пресечения в виде заключения под стражу до предъявления ему обвинения.13 В свою очередь, на фоне этого наиболее последовательной и интересной выглядит точка зрения одного видного ученого-процессуалиста – Карнеевой Л. М. Свою позицию она детально изложила в статье 1959 года, которая называется «Подозреваемый в советском уголовном процессе».14
     Суть данной позиции можно кратко отобразить в следующих тезисах:
     1. Основы уголовного судопроизводства СССР и союзных республик регламентируют только общие, принципиальные положения, концентрировать которые должны были новые республиканские кодексы;
     2. Появление подозреваемого определяется, прежде всего, данными, дающими основание подозревать его в совершении преступления и применить к нему меры процессуального принуждения;
     3. Подозреваемый – это лицо, в отношении которого собраны данные, дающие основание подозревать его в совершении преступления, но недостаточные для предъявления ему обвинения;
     4. Необходимо различать субъективное и объективное понятия подозреваемого:
               а). Субъективное понятие подозреваемого связано с предположением следователя о совершении лицом преступления, которое возникает у него, как правило, в ходе построения версий. При этом такое предположение не закреплено в виде процессуальных актов, следовательно, в данном случае не затрагиваются интересы заподозренного лица, поэтому и нет необходимости на данном этапе следствия наделять его определенными процессуальными правилами.
               б). Объективное понятие подозреваемого приобретает свою актуальность уже после того, как подозрение подтвердиться объективными данными, а именно в момент первого следственного действия, определяющего появление подозреваемого как процессуальной фигуры, где ему должны быть предоставлены соответствующие процессуальные права.   
               5. Подозреваемый, как процессуальная фигура, должен находить свое отражение не только в таких процессуальных документах как протокол задержания или как постановление о применении меры пресечения в виде заключения под стражу до предъявления обвинения, которые уже предусмотрены в советском уголовно-процессуальном законодательстве, но и еще в других процессуальных документах, которые должны быть предусмотрены законом. Например, это могут быть: постановление о возбуждении уголовного дела по преступлениям, связанными с действиями уже известных следователю лиц; протокол допроса, из содержания которого видно, что допрашиваемому задавались вопросы для получения у него объяснений по поводу его личной деятельности в связи с расследуемым преступлением.
     6. Перед допросом подозреваемого следователь должен в устной форме разъяснить ему, в чем именно он подозревается.
     7. Поскольку подозрение – это еще не обвинение, то следователь должен учитывать еще и то, что цель допроса, в частности, состоит и в выяснении всех обстоятельств, которые могут отвести подозрение.
     8. В отличие от свидетеля подозреваемый дает показания о своих действиях, поэтому как обвиняемый он должен допрашиваться без предупреждения об ответственности за ложные показания и за отказ от дачи показания.
     9. Поскольку положение подозреваемого в уголовном процессе является исключительным, что объясняется необходимостью собрать достаточные доказательства для предъявления ему обвинения, то пребывание того или иного лица в статусе подозреваемого должно быть предельно ограниченным. В связи с этим необходимо различать две ситуации: 
               а). Если доказательства, собранные в процессе расследования, подтверждают возникшие против такого лица подозрения, следовательно такому лицу должно быть предъявлено обвинение, в связи, с чем оно станет занимать процессуальное положение обвиняемого;
               б). Если же наоборот возникшие подозрение отпадает и выясняется невиновность подозреваемого в расследуемом преступлении, то в таком случае надо немедленно принять все необходимые меры по освобождению подозреваемого от уголовного преследования. В этой связи закон должен предусматривать наличие соответствующих постановлений.
     Таким образом, на основании изложенного можно сделать вывод о том, что фигура подозреваемого после своего долгого пребывания в небытие приобрела свое законное существование, и одновременно она была положительно оценена многими теоретиками.
     Однако наряду с этим в уголовно-процессуальном законодательстве того времени существовали и явные пробелы, которые порождали неясности в процессуальном статусе подозреваемого. Так Основы уголовного судопроизводства  СССР и союзных республик не давали четких ответов на такие вопросы как:
     1. Возможен ли допрос подозреваемого без задержания или применения к нему меры пресечения;
     2. Каково процессуальное положение подозреваемого, когда к нему применено не заключение под стражу, а иная меры пресечения;
     3. В качестве кого должно выступать лицо в ходе расследования, в отношении которых имеются данные об их вероятной виновности в преступлении, и которые в связи с этим вовлекаются в процесс такими действиями как: наложение ареста на имущество, освидетельствование, предъявление для опознания и другими действиями.
     Ответы на эти вопросы отчасти были даны в УПК РСФСР, который был принят в 1960 году и вступил в действие 1 января 1961 года.15 Надо отметить, что этот Кодекс, восприняв концептуальные положения Основ, в своих нормах уточнил определенным образом понятие подозреваемого, его правовое положение и порядок его участия в уголовном процессе.
     Так, в соответствии с ч. 1 ст. 52 УПК РСФСР подозреваемым стало признаваться лицо:
     1. Задержанное по подозрению в совершении преступления;
     2. К которому применена мера пресечения до предъявления обвинения.
     Подозреваемому были предоставлены права относительного дачи объяснений, он был вправе заявить ходатайства, представлять доказательства, приносить жалобы на действия и решения дознания, лица, производившего дознание, следователя, прокурора (ст. 52 УПК РСФСР). Кроме того, ему была предоставлена возможность давать показания на русском языке и пользоваться услугами переводчика (ст. 17 УПК РСФСР), а также подозреваемый мог заявлять отводы следователю и лицу, проводившему дознание (ст. 64 УПК РСФСР).
     В УПК РСФСР были сформированы и так называемые частные права подозреваемого, реализация которых была возможна при производстве конкретных следственных действий: собственноручно записать свои показания, данные на допросе (ст. ст. 123, 152 УПК РСФСР); ознакомиться с протоколами следственных действий, произведенных с его участием, и требовать внесения в эти протоколы соответствующих дополнений и поправок (ст. ст. 122,151, 163, 170  УПК РСФСР); задавать вопросы второму участнику очной ставки (ст. 163 УПК РСФСР); занять любое место среди лиц, предъявляемых для опознания (ст. 165 УПК РСФСР) и так далее.
     Одновременно была предпринята попытка обеспечить соблюдение перечисленных прав подозреваемого путем возложения на органы дознания и предварительного следствия соответствующих обязанностей.
     Так, в соответствии со статьей. 58 УПК РСФСР суд, прокурор, следователь и лицо, производившее дознание обязаны были разъяснить участвующим в деле лицам (в том числе и подозреваемому) их права и обязанности и обеспечить возможность осуществления этих прав. Предусматривалось, что в протоколе задержания подозреваемого следователь и орган дознания обязаны были указать основания, мотивы задержания (ст. 122 УПК РСФСР), а в постановлении о применении меры пресечения обязательно было содержаться указание на преступление, в совершении которого подозревается это лицо, и основания для избрания этой меры пресечения (ст. 92 УПК РСФСР). Перед допросом подозреваемому должны были быть разъяснены его права и обязанности, предусмотренные ст. 52 УПК РСФСР, также ему объявляли, в совершении какого преступления он подозревается, о чем делалась соответствующая отметка в протоколе его допроса (ст. 123 УПК РСФСР).
     В Уголовно-процессуальном кодексе 1960 года на подозреваемого был возложен и ряд обязанностей: являться по вызовам органов предварительного расследования и не препятствовать установлению истины по делу; не уклоняться от дознания и следствия; соблюдать условия примененной меры пресечения и так далее. 
     И все же, не смотря на определенный прогресс уголовно-процессуального законодательства того времени интеллектуальные поединки между учеными-процессуалистами сохраняли свою актуальность, при чем «после битвы» были различные вопросы, которые возникали в сфере уголовного процесса, в том числе и вопросы о подозреваемом. Представляется, что в этой полемике более обоснованной с точки зрения уголовно-процессуального законодательства РСФСР является позиция Строговича М. С., которую он изложил в 1961 году в своей статье «О подозреваемом».16
     В связи с этим можно выделить следующие основные теоретические положения позиции Строговича относительно фигуры подозреваемого:
     1. Недопустимо определять подозреваемого как лицо, которое подозревается в совершении преступления. В противном случае возникает просто-напросто явная тавтология. (В данном контексте видно, что автор критикует определение подозреваемого данного Карнеевой Л., о котором упоминалось ранее). 
     2. Поскольку подозреваемый – это определенная процессуальная фигура, которая пользуется определенными процессуальными правилами, то ставить лицо в положение подозреваемого можно не иначе как определенным процессуальным актом, который в соответствии с УПК РСФСР 1961 года может выражаться только в двух формах:
     а).  Протокол задержания;
     б). Постановление о применении меры пресечения до предъявления обвинения.
     Следует отметить, что на данном факте Строгович М. С. особенно категорично настаивал. Примером этого может послужить то, как он оспаривал предложенное Карнеевой Л. допущение оформлять появление подозреваемого в уголовном процессе и другими процессуальными документами. В обосновании своих доводов Строгович М. С. высказывался следующим образом: во–первых, нужно иметь в виду, что для гражданина положение в качестве подозреваемого в совершении преступления ничем не лучше и не легче положения обвиняемого, поскольку трудно себе представить, как следователь сможет разъяснить человеку, которого он допрашивает в качестве подозреваемого, то, что он вовсе не обвиняется в совершении преступления, а еще только пока подозревается в этом; во-вторых, недопустимо допрашивать лицо в качестве подозреваемого только потому, что на данное лицо указал свидетель, или потому, что в каком–нибудь документе содержится какое-то указание на это лицо, в противном случае это грубо нарушает требования законности.17 Подводя итог сказанному, следует отметить, что окончательное решение относительно вопроса о подозреваемом в уголовном процессе Строгович М. С. видел следующим:
     1. Если лицо было законно задержано, то оно должно быть допр.......................