Истоки проблемы кризиса правосознания

Глава 1. Отечественная философия права о кризисе правосознания
1.1. Истоки проблемы кризиса правосознания

     Рассмотрение кризиса правосознания логичнее всего начать с анализа одной из самых глубинных и «старых» причин возникновение данного феномена. Эту фундаментальную причину данного кризиса можно обозначить как попытки “втиснуть” европейское правосознание в русскую ментальность, что естественным путем сделать никак невозможно по ряду причин, в основе которых лежит различные пути исторического, культурного и национального развития. Данные попытки неоднократно предпринимались, но всегда они оборачивались проблемами для государства и права. 
     Для того, чтобы понять почему все попытки европеизации русского общества, в частности нас интересует право, приводили к кризисным ситуациям, для этого разберем условия возникновения право и его взаимосвязь с моралью, нравственностью, религиозными устоями. 
     В русской ментальности право и мораль тесно взаимосвязаны, причем нравственные ценности выше, нежели правовые и лежат в основании правовых отношений, напротив же в западной цивилизации право и мораль независимы и самостоятельны друг от друга, постепенно правовые ценности начинают доминировать над нравственными ценностями. В европейской традиции право представляется как первостепенное благо, которое делает максимально возможной гарантию реализации блага, но благо одного прямо зависит от благо другого: они не должны соприкасаться или препятствовать друг другу. В русской традиции же мы видим, что благо не зависит от общества, как на Западе, оно относится к области трансцендентального, Божественного, поэтому оно не зависит от человека, представляется как нечто высшее начало, которое господствует над субъектом. Такая традиция пониманию блага приводит к установке, что любой нравственный идеал важнее, обладает большей истиной, нежели какая-либо реальная правая норма, поскольку первая исходит свыше из области Божественного. 
     Исследователи философии права такую специфику российского правосознания сводят православной византийской духовной традиции, а также традиции византийского неоплатонизма. 
     После того, как римское право потеряло свое значение как в Восточной, так и в Западной Римской империи, их пути развития правосознания пошли прямо противоположными направлениями. 
     В Византии императорская власть легитимна не благодаря праву, а сама по себе, император понимается как живое воплощение закона, единственный источником права и носителем его, и только этические нормы могли ограничить власть императора и не дать стать тираном. Вследствие этого формируется правовая традиция, в основе которой «лежит форма суверенитета народа, но такого суверенитета, который определяется не юридически, а этически»1, следовательно, этические, нравственные ценности постепенно приобретают более высокое значение, нежели правовые, а значит, что и такие нравственные понятия как честь, справедливость, свобода, благо и т.п. относятся к сфере трансцендентального, т.е. приобретают абсолютную, высшую ценность.
     Византийские традиции начинают оказывать наибольшее влияние на русскую философию с принятием на Руси христианства в Х веке. Этот факт находит отражение во многих аспектах жизни русского народа Неоплатонизм оказал влияние на формирование и последующее развитие философской мысли и культуры Руси. Русские средневековые мыслители не просто впитывали культуру и знания Византии, а отбирали наиболее важное и актуальное для культуры средневековой Руси. «Своеобразие русской средневековой философии состоит в творческом усвоении, переосмыслении, развитии тем импульсов, которые она получала из плодотворных контактов с философской мыслью Византин, что проявлялось в переведенной литературе средневековой Руси и оригинальных сочинениях отечественных мыслителей»2. Византийский неоплатонизм сформировал свою политико-правовую концепцию. В основе лежит царская власть, которая имеет божественное происхождение. Власть – это испытание, князь должен лично трудиться, быть совестливым, лгать неприемлемо для правителя. Моральное право властвовать над народом дает власть над самим собой. Прежде всего князь должен быть истинным христианином. Законность это прежде всего это иерархическое подчинение другим явлениям жизни. Русская церковь приняла кодексы церковного права, принципы и нормы, которые лежали в основе не только в сфере духовной жизни человека, но и в сферах государственного законодательства, судебной и административной практики. Однако церковные и гражданские законы, которые содержались в византийских церковных книгах, были восприняты, усвоены и переработаны выборочно, были взяты только те, которые наиболее подходили отечественному менталитету и отвечали запросам и потребностям общества этот феномен уже прослеживается в изборнике1076 года и в содержании Русской Правды и церковных уставов Владимира Святого и Ярослава Мудрого.
     Возникновение философско-правовой мысли в России исторически относится к периоду формирования Киевской Руси. Первые письменные упоминания с философско-правовой проблематикой датируются XI в. 
     Одной из самых первых философско-правовой концепций можно считать концепцию, изложенную митрополитом Иларионом Киевским в "Слово о Законе и благодати". В его работа отражается византийский неоплатонизм. Иларион обращается к обсуждению политических проблем, связанных с выяснением происхождения, сущности, а также способов реализации власти, также впервые вводит божественное обоснование верховной власти.  Говорит о симфонии властей: церковной и светской, однако у князя есть право участия в религиозных спорах, ибо он и есть самый религиозный человек
     Митрополит Никифор Киевский современник Мономаха, яркий пример неоплатонизма на Руси. Особенно известны два его "Послания": " о посте" и "о воздержании чувств" В своих посланиях обращается к нему. Его послания написаны в жанре церковного послания.  В своих "Посланиях", Никифор создает образ идеального государства, которое иерархичного и во главе стоит князь. Государство, по его мнению, это четко функционирующая система, в основе которой гармония телесного и духовного. Вслед за Иларионом, он говорит о том, что князь должен хранить чистоту веры, он необходим за защиты государства от иноверцев, он должен участвовать в систему судопроизводства. Власть – князя – это власть Бога на земле, поэтому она справедлива, и сопротивляясь ей, сопротивляешься воли божьей. Однако главный судья – Бог. Помощниками князя или царя должны быть духовные наставники, например, патриарх.
     Итак, традиции византийского неоплатонизма оказали большое влияние на формирование и философско-правовых идей средневековой Руси, что проявляется в представлении русских средневековых мыслителей о государстве, праве и образе идеального правителя.
     Данные этого исследования показывают, что издревле в сознании русского народа лежит представление о сильном, централизованном государе. А самое главное то, что издавна человек в своих действиях руководствовался не столько земным законом, сколько моральным, церковным. Также отметим, что византийское неоплатоническое правосознание не оказалось, как бы втиснутым, оно достаточно гармонично влилось, что может говорить о том, что оно было не просто копировано, а преемственно перенималось, наши мыслители отбирали наиболее близкие по духу положения, осмысляли их. Тем самым оно оказалось постепенно неоспоримо близким до духу русской ментальности. 
     В Западной части бывшей Римской империи развитие правосознания происходило совершенно иначе, нежели на Востоке. В V веке единое государство распалось, и на его месте начали образовываться мелкие варварские королевства, однако их объединяла унаследованная греко-римская культура, которая заложила основание для дальнейшего развития ментальности, правосознание же унаследовало античную рациональность. Именно рационализм послужил тому, что право и мораль стали четко разграничиваться, также и истина, благо стали понимать рационально, что противоположно византийской традиции. «Право теперь понимается так, что его можно доказать, как доказывается математическое правило, например, ссылкой на закон или решение верховного суда, а справедливость (нравственность) чувствуется, ее доказать невозможно»3. Поскольку истина всегда одна, она не зависит ни от времени, ни от человека, постольку она присуща только праву, когда нравственные нормы не могут быть абсолютно истинными так, как их доказательства обязательно связаны с неким авторитетом, даже если это Бог, значит они относительны, что не позволительно для права. Таким образом, западное мировоззрение признает только то, что «истинной может быть только то, что не противоречило логично-рациональной истине, а рациональная истина по своей природе не признает никакой другой противоречащей ей истины»4. Известный мыслитель, теолог Западного Средневековья Фома Аквинский писал, размышляя об истине: «Никто не верит вопреки разуму, ибо истина не может противоречить истине»5.
     Как мы видим, правосознание западной цивилизации складывается совершенно иным образом, нежели традиции Византии, а, следовательно, российская ментальность. Кардинально отличаются взаимоотношения морали, нравственности и права: на Западе право заняло доминирующую позицию по отношению к морали, только оно обладает истиной. «Если этика вступает в противоречие с существующим правом, то она должна уступить праву»6. Этические же нормы становятся вторичными по отношению к праву, они должны подчиняться праву, следовательно, именно право, оттесняя нормы нравственности и морали, постепенно становится основным регулятором практических всех социальных отношений. 
     В традиции российского правосознания истина тесно связана с религиозным авторитетом, но прежде всего она соотносится с нравственными нормами. Правовые нормы не обладают всей полнотой истинности вследствие того, что они придуманы, приняты человеком, что автоматически лишают право какой-либо абсолютной ценности. 
     Заложенная ментальность, правосознание в эпоху средневековья как в России, так и в Европе является базисом дальнейшего развития. Сквозь призму истории мы можем наблюдать, что качественного изменения в этом отношении не происходило. 
     При Петре Великом, происходит европеизация во всех сферах жизнедеятельности, в том числе и права. Данный процесс был крайне насильственный, однако нельзя говорить о том, что не было попыток естественным путем внедрить данные нормы. Преобразования Петра I находили свое отражение в политических и правовых теориях его современников. "Ученая дружина" Петра Великого давала теоретическое обоснования всем его реформам. Однако стоит заметить, что их усилия были направлены прежде всего на укрепление абсолютной власти императора, а, следовательно, право представляло собой некий механизм исполнения воли короны. Одним из виднейших представителей "ученой дружины" Петра I был Василий Никитич Татищев, он отличался достаточно европейским мировоззрением, развивал идеи естественного права и договорного происхождения государства, которые обеспечивают, по его мнению, безопасность людей, однако и он отдавал праву лишь второе место. Юриспруденцию Татищев ставил на второе место в иерархии наук — первой и высшей наукой он называл богословие. Юриспруденция, писал он, это наука, «которая учит благонравию и должности каждого к Богу, к себе самому и другим, следственно, к приобретению' спокойности души и тела. Но не может никакое юрист мудрым назван быть, если не знает прежних толкований и прений о законах естественном и гражданском. И как может судья иметь право дела судить, если древних и новых законов и причин применениям неизвестен, для того ему нужно история о законах знать»7. 
     На протяжении всего развития права и правосознания в России, оно никогда не было главенствующим, всегда выше находилась нравственность, право же выступало только орудием ее реализации. 
      Однако европеизация российского сознания не могла пройти бесследно: она повлияла на возникновение противоречий на уровне правовой парадигмы национальной ментальности, произошло активное противодействие, которое приняло форму правового нигилизма. Также с этого времени степень значимости правового нигилизма напрямую зависит от того, насколько доминирующая концепция права соответствует национальному правовому менталитету.
     Соловьев В. С. сравнивая право в Европе и России иронически замечает: «… если общественный договор по-европейски – это согласие поданных и власти об обоюдно обязательном законе, то общественный договор по-российски – это молчаливый сговор народа и власти об обоюдной безнаказанности при нарушении закона»8. 
     Таким образом, рассмотрев формирование и развитие правосознания в Европе и России, мы видим, что после распада Римской империи образовалось два абсолютно разных пути развития и понимания права, правосознания, таких идей как благо, истина, справедливость и т.п. 
     Западный путь развития изначально был преемником античного рационализма, что повлияло на четко разграничение разумного и чувственного – права и морали. Как разум был выше чувств, так и соответственно право довлело над моралью, право понималось как абсолютная ценность, одинаковая для всех, когда мораль обязательно требовала авторитет, а значит была относительной. 
     Таким образом, поскольку Россия была преемницей Византии, а значит и византийского правосознания, и отношения к праву. Вместе с религией передалась и культура Византии, правосознание в этом случае не было насильственно втиснуто, а гармонично вливалось с помощью толкования философов-теологов. Для российского правосознания характерно доминирование нравственности над правом: истина абсолютна только если она Божественного происхождения, а нравственность напрямую связана с религиозными нормами. Право же не обладает абсолютной ценности постольку-поскольку оно создано самим человеком. Русский человек руководствуется сердцем, когда западным – разумом. В этом состоит принципиальная разница между культурами, а, следовательно, правосознаниями. Поэтому любые попытки отбросить выработку идеи свободы, прав личности и т.п. и просто заимствовать богатый и удачный опыт Запада оборачивались возникновением еще большего количества проблем, главная из которых возникновение, развитие и распространение правового нигилизма, который оборачивается кризисом правосознания. 
     Именно этот взгляд на причину кризиса правосознания в конце XIX – начале XX вв, выделяет Кистяковский в своей работе «В защиту права» – заимствование правовых идеи и насаждение их русскому народу. Г. Шпет писал: «мы только заимствуем —и заимствуем одни вершки, которые, как в басне, оказываются лишь вершками чужой репы»9. Невозможно просто взять отдельную идею и применить ее, нельзя отбросить культурно-исторические предпосылки возникновения любого явления или идеи, однако начиная с Петра Великого и тяготения к Западной цивилизации это и происходило, в итоге были только “вершки”, которые не могли дать плоды, значение имеют “корешки”. которые способны прорасти. «недостаточно заимствовать их [идеи], надо в известный момент жизни быть всецело охваченными ими»10. Продолжая и развивая мысль о проблеме правосознания русской интеллигенции Кистяковский говорит о том, что, когда началось заимствование опыта Запада, он обернулся неудачей постольку, поскольку идея, даже если ей тысячи лет, всегда оказывается новой для переживающего ее впервые, но «правосознание русской интеллигенции никогда не было охвачено всецело идеями прав личности и правового государства». Дальше мыслитель добавляет, что идеи и не должны и не могут быть одинаковыми всегда: «Нет единых и одних и тех же идей свободы личности, правового строя, конституционного государства, одинаковых для всех народов и времен, как нет капитализма или другой хозяйственной или общественной организации, одинаковой для всех стран. Все правовые идеи в сознании каждого отдельного народа получают своеобразную окраску и свой собственный оттенок»11. В этом смысле мимикрирование Западу послужило предпосылкой кризиса правосознания, который возник на рубеже веков.
     Существует еще одна причина возникновения кризиса правосознания, который обострился в XIX веке – это распространение идеи об особом пути развития России – славянофильство. 
     Философы права конца XIX – начала XX вв. критикуют тезис славянофилов (А. С. Хомяков, И. В. Киреевский,К. С. и И. С. Аксаковы, Ю. Ф. Самарин) о том, что у России собственный путь развития, который не предполагает наличие права. К. С. Аксаков противопоставлял путь запада, который рано начал создавать и развивать позитивное право, т.е. пошел путем “внешней правды” и русский народ, который выбрал путь «внутренней правды”, что позволило установить доверительные отношения между народом и Государем. При этом он характеризует право как зло, как некая гарантия, которая убивает доверия и добро. Никакие политические права и свободы русскому человеку не нужны постольку, поскольку русский народ, по мнению Аксакова, негосударственный народ, он сам не желает никаких политических прав и свобод, поэтому народ и предоставил государству неограниченную власть. Для него важна только нравственная свобода жизни и духа. «Вся сила в нравственном убеждении. Это сокровище есть в России, потому что она всегда верила в него и не прибегала к договорам»12. Славянофила отвергали общество, в котором люди взаимодействуют на основе формальных принципов, поэтому вместо безбожного республиканского правления они тяготели к идеи самодержавного правления. Самодержавец не только выбран Богом и народом, но и обладает необходимым духовным стержнем, он способен соединить заботу о народе с необходимой требовательностью и строгостью. 
     И. С. Аксаков писал: «Русский народ, подтверждаемый снова, чужд всякого поползновения к политическому державству; он желает себе лишь свободы быта, свободы внутреннего общественного служения и самороста, свободы жизни и деятельности»13. По мнению славянофилов, право и нравственность, духовность несовместимы: право лишает человека внутреннего тяготения к духовному спасению, к духовной свободе, человек становится подвержен внешней правде, забывая о нравственной, его волнует только власть и материальный успех, поскольку внешняя правда не зависит от духовного состоянии человека, ей оно безразлично, важно только соблюдение закона, мотивы же подчинения ему также внешние: страх наказания, принуждение, общественное осуждение и т.п. Право лишь приземляет мир человека до материальных благ. Л. Н. Толстой критиковал право и говорил, что оно вредно и безнравственно. Славянофилы поднимают также проблему того, что человек может одновременно быть абсолютно безнравственным и юридически “чистым” т.к. его действия руководствуются внешней правдой, однако как только закон даст послабление, вся его внутренняя испорченность выльется во внешний мир и тогда закон будет нарушен. А. С. Хомяков, рассуждаем о значении права и его зависимости от нравственности, пишет: «Как бы ни было совершенно человеческое общество и его гражданское устройство, оно не выходит из области случайности исторической и человеческого несовершенства: оно само совершенствуется и падает, во всякое время оставаясь далеко ниже недосягаемой высоты неизменной и богоправимой Церкви. … В законе положительном государство определяет, так сказать, постоянно свою среднюю нравственную высоту, ниже которой стоят многие его члены (что доказывается преступным нарушением самых мудрых законов)»14.
     Для славянофилов невозможно, чтобы жизнь человека была подчинена принудительному закону, поскольку он не стремится нравственно воспитать человека, он направлен на борьбу с уже нарушенным законом, на разрешение последствий преступления. А. С. Хомяков писал: «Для того, чтобы сила сделалась правом, надобно, чтобы она получила вои границы от закона, не закона внешнего, который опять не что иное, как сила, но от закона внутреннего, призванного самим человеком. Этот призванный закон есть признаваемая им нравственная обязанность. Она и только она дает силам человека значение права»15. Человек руководствуются в своих поступках только своей совестью, которая подчиняет себе волю человека, внутренняя правда выражается в том, что человек самоограничивает свою волю для того, чтобы нести моральные обязанность перед обществом, выполнять свой долг. Закон, внешняя правда, который выражается в правах и обязанностях только пытается заставить человека выполнять их, но русский человек противится всякому внешнему воздействию на него, а значит не воспринимает право. 
      Самодержавие – единственная возможная форма существований русского государства, где один избранный человек охраняет народ от зла, оберегает духовый мир и свободу от материального порока. Также власть самодержавца не может быть ограничена каким-либо правом постольку, поскольку между государем и народом существует некая нравственная связь, которая предполагает полное доверия с обеих сторон. Это доверия может оборвать только юридические гарантии, закон подрывает его, превращая нравственное общение самодержавца и народа в формальные и неустойчивые правовые взаимоотношения.
     Славянофилы вместо позитивного право выдвигали обычное право. Если закон имеет разрушительный характер, который дестабилизирует общественный уклад, т.к. он не укоренен в жизни общества, не исходит из нее, а насильственно навязан из вне государственной властью. Также они указывали на тот факт, что закон выражает лишь мнение одной части общества, когда же обычай – всеобщее и единое мнение всего общества. Обычай, поскольку он разделяется обществом целиком, воспринимается никак нечто внешнее, чужое и насажденное, а напротив как необходимое для обеспечения порядка, принимается как свое, родное. А. С. Хомяков пишет: «Обычай является силой внутреннюю, проникающею во всю жизнь народа, в совесть и мысль всех членов общества»16. Хомяков выделяет совесть как механизм действия обычая в обществе. 
     И. В. Киреевский подчеркивал органичность обычая, плавно вытекающего из общественной практики, закрепляющегося авторитетами. Оценивая общественное значение обычая, он писал: «Там, где общественность основана на коренном единомыслии, там твердость нравов, святость предания и крепость обычных отношений не могут нарушаться, не разрушая существенных условий жизни общества»17. Закон представляется абстрактным, он совершенно оторван от жизни, когда обычай напротив конкретен и максимально приближен к реальной жизни народа. Закон вводит новое, чужое в общественную жизнь, а обычай закрепляется общественные устои, также он не нуждается в государственном принуждении для своей реализации постольку, поскольку он исходит из человеческого сознания и является неотъемлемой ее частью. 
     П. И. Новгородцев в работе «Идея права в философии Вл. С. Соловьева пишет, что Соловьев охарактеризовал идею славянофилов о том, что русскому народу чужды всякие политические права, как фантастической. «Соловьев основательно показывает, что нравственная свобода, требуемая славянофилами для народа, без должных гарантий со стороны права и государства остается пустой фикцией»18. Соловьев говорил, что мечты славянофилов носят расплывчатый характер, противопоставлял им конкретный положительный опыт Европы. Основой его аргументации служил тезис о том, что «что для развития человеческой свободы и нравственности безусловно необходимо благоустроенное общество. Без существования общества, – рассуждает он, – нравственность есть только отвлеченное понятие. Но существование общества зависит не от совершенства некоторых, а от безопасности всех. Эта безопасность не может охраняться одним нравственным законом, который остается недействительным для людей с преобладающими противообщественными инстинктами»19. Позитивный закон необходим для того, чтобы сдерживать людей с противоправной и противонравственной волей для которых одного только нравственного закона недостаточно. Юридический закон, по Соловьеву, наоборот обеспечивает нравственное развитие общества: все общество в один момент не может стать высоко нравственным, этот процесс происходит постепенно, но пока одни члены общества переродились, а другие нет, должен существовать механизм сдерживания зла, для предотвращения нарушения свободы каждого и  для безопасности общества в целом. А если же предоставлять злым и слабым людям полную свободу действий, то ни не только не исправятся, но и уничтожат все вокруг: других людей, общество, государство. Нравственную задачу права о видел в том, чтобы «смирять злые наклонности, обуздывать упорный эгоизм лиц, бороться с несправедливостью и произволом сильных, обеспечивать общее равенство и свободу. Когда отвергают право в самой идее, называя его насилием, то имеют в виду право как порождение силы и произвола и забывают право как выражение справедливости, и свободы, – то право, которое издавна вдохновляло на подвиг и на борьбу и которое всегда почиталось священным достоянием лиц. Забывают, что устранение права, вытекающее из доктрины непротивления злу, сделало бы самую жизнь в обществе невозможной»20.
     Таким образом, предпосылками возникновения кризиса правосознания на рубеже XIX и XX вв. выделяют как распространившиеся влияние славянофильского течения, которое отрицало позитивное право, признавая его злом, которое лишает человека духовности, а также явление, которое происходило параллельно – насаждение западноевропейской культуры, которое происходило весьма поверхностно.



1.2. Кризис правосознания к. Х1Х – н. ХХ вв. в оценках российских философов права: П.И. Новгородцев, Кистяковский, И.А. Ильин и др.

     Проблема кризиса правосознания не возникла не в один момент, но осознание пришло достаточно поздно для того, чтобы решить данный вопрос без революционных потрясений. Многие наши мыслители такие, как П. И. Новгородцев, Б. А. Кистяковский, Н. Н. Алексеев, И. А. Ильин. Н. М. Тоцкий и др. подходили к анализу проблемы кризиса правосознания, пытались найти предпосылки и причины его возникновения. 
     Павел Иванович Новгородцев (1866-1924) – русский философ права, юрист, блестящий педагог, политический деятель, социолог, глава школы возрожденного естественного права. Его учениками были Н. Н. Алексеев, И. А. Ильин, А. С. Ященко и др. Современники его характеризовали, как незаурядную личность, человека долга и чести, обладателя высокого чувства справедливости. Вся его жизнь была посвящена поиску и утверждению новых нравственных идеалов. Его фундаментальный труд «Введение в философию права», который состоит из нескольких частей, и, спустя век, является для нас актуальным. Вторая часть данной работы, которая называется «Кризис современного правосознания» (1908), находясь в связи с остальными, имеет самостоятельное значение. В этой работе Новгородцев говорит о том, что «кризис современного правосознания не колеблет идеи права, а только расширяет ее содержание и ставит ей новые задачи».21 Свою позицию он раскрывает через последовательный анализ политико-правовых теорий XVII-XIX вв. Третья часть, которая имеет название «Об общественном идеале» и была опубликована в 1917 году, является продолжение второй и завершением всего исследования в целом. В ней мыслитель описывает «неизбежность крушения марксизма как утопии земного рая».22 Новгородцев подробно анализирует как саму идеологию марксизма, так и социалистический идеал. 
     Новгородцев являлся приверженцем школы естественного права. Естественное право говорит о том, что правовые нормы должны быть согласованы «с моралью и справедливостью (т.е. правом, соответствующим самому «естеству» человека как духовно-нравственного существа)»23. Естественное право выступает неким разумным регулятором, который опирается на мораль и нравственность человечества в целом. Оно позволяет осуществить мирное сожительство людей, т.е. осуществить цель права, на основе совести, а не страха, как это делает положительное право. 
     Новгородцев связывает тенденции к возрождению естественного права с кризисом современного правосознания. Данный кризис не предполагает полное отречение от старых основ, а лишь расширяет содержание идеи права. Правосознание понимается Новгородцевым как оценочное отношение индивида ко всей системе политических и правовых институтов. Человечеству требуются новые перспективы, новые нравственные идеалы. Как активный политический деятель Новгородцев наблюдал гражданственность, распадавшуюся из-за глубоких общественных противоречий, которые основывались на экономическом неравенстве. 
     Кризис правосознания напрямую связан с кризисом правового государства. Данный кризис связан с тем, что изначально преувеличивалась роль правового государства, оно никогда не могло быть конечным идеалом нравственного общежития людей. Мыслитель в работе «Кризис современного правосознания» (1909) проводит глубокий анализ главных философско-правовых и политических идей, начиная с эпохи Просвещения и заканчивая теориями, которые определяли весь XIX век. Данная работа, как и сто лет назад, необходима для того, чтобы разобраться с сущностными особенностями, причинами кризисного состояния и выявить способы его преодоления. Идеи великих мыслителей, которые вдохновляли раньше людей, теперь потеряли свой дух.
     Павел Иванович последовательно разбирает развитие важнейших идей, а именно теории правового государства, народного суверенитета, индивидуализма, их эволюцию в правовом мышлении. Он показывает, как эти теории претерпевают свой кризис на рубеже XIX-XX веков. 
     В XVIII веке были провозглашены идеи, которые, на первый взгляд, должны были раз и навсегда установить гармонию, возродить нравственность, – свобода, равенство, братство. «Общественный договор» Ж. Ж. Руссо когда-то вдохновил французов на баррикады, но затем его идеи потеряли свою актуальность. «Еще недавно "Общественный договор" сопоставляли по влиянию с Евангелием, говоря, что после Евангелия не было произведения более влиятельного. Это было несомненно политическое credo своего времени, которое легло в основу политической теории XIX века. До сих пор господствующей философской идеей государственного права остается провозглашенная Руссо идея народного суверенитета»24. Руссо предложил свое решение проблемы социального неравенства. В работе «Об Общественном договоре, или Принципы политического права» он сформулировал идею такого государства, которое бы обеспечивало свободу и равенство людей.
     Идея народного суверенитета выступала основой теории правового государства. Идея сама по себе далеко не новая, однако Руссо удалось представить ее яркой, актуальной настолько, что она вдохновила людей броситься переделывать мир. Свобода и равенство – высшее благо для всех, а значит и цель всякой законодательной системы. Именно свобода и равенство характеризуют естественное состояние людей. Суверенитет народа заменяет суверенитет монарха. По мнению Руссо, суверенитет народа, который основывается на общей воле народа, является носителем общего блага. Общая воля предстает как некое единство мнений, желаний, потребностей, настроений. Однако Новгородцев оспаривает вообще возможность такого единства: право не может быть копией народной воли, поскольку эта воля является лишь идеей. Общая воля представляется результатом естественного согласия отдельных интересов, которые присущи воле отдельных субъектов. «Общественное мнение есть лишь путь к образованию правильного закона, путь трудный и тернистый, идти по которому значит не столько находить, сколько искать, и во всяком случае не столько находить совершенную истину, сколько улавливать ее временный и колеблющийся образ»25. На практике же установить истинную общую волю не просто затруднительно, но невозможно. Поскольку речь идет о народном суверенитете, который основывается на общей воле, необходимо, чтобы мнение и воля каждого человека в обществе совпадала с остальными волями. Мыслитель подчеркивает значимость общей воли для общественного и правового развития, однако он не признает формы коллективного выражения воли такие как референдум, народное представительство и народная инициатива, поскольку они не могут отвечать идеалу всеобщего согласия так же, как и общественное мнение не может всегда в полной мере выражать справедливость. Общая воля еще не значит просвещенная и свободная воля. 
     По мнению Новгородцева, должен быть некий высший орган, который бы указал естественно-правовые ориентиры народному суверенитету, создал «условия для той свободной организации общественного мнения, которая составляет задачу и опору политики правового государства»26. Данный орган необходимо должен руководствоваться некими высшими, идеальными принципами, источниками справедливости, через призму которых усматривалась бы общая воля народа.
     Право, как выражение общей воли, выступает гарантией защиты индивидов от произвола со стороны правительства. Только общая воля, облаченная в закон, может установить и гарантировать справедливость, свободу и равенство каждого субъекта. Новгородцев говорит о том, что постепенно подрывается вера в абсолютную реализацию правового государства.
     Во второй главе данной работы Новгородцев разбирает теории индивидуализма. Под ней мыслитель подразумевает теорию личности и личных прав. 
     Новгородцев рассматривает учения немецких философов И. Канта, Г. Гегеля, Л. Фейербаха. Он не поддерживает идеи, абсолютизирующие государство как высшую форму организации человеческого рода, а также необходимости полного смирения личности перед волей и могущественной силой исторического разума. Личность сопричастна обществу и государству, она стремится к общему благу в естестве своем, однако всегда в противовес долгу перед обществом выходит желание каждого отдельного человека иметь счастье и свободу не только для общества, но и для себя, к тому же у каждого свое субъективное понимание личного и общественного счастья. Личность понималась в общей и отвлеченной основе. В этом состоит главная причина несостоятельности немецких теорий, согласно Новгородцеву. 
     Английские концепции А. Смита и И. Бентама, выдвигающие на первый план личную свободу и самостоятельность, Новгородцев критикует, говоря о том, что они использовали математический принцип при объяснении системы «человек – общество – право – государство», что, по его мнению, являлось ошибочным, а поэтому не решило проблему кризиса правосознания. «Моральная арифметика Бентама как нельзя более выражала тот упрощенный взгляд на личность, который был присущ мыслителям XVIII и начала XIX столетий. Как в других ранее рассмотренных системах, так и здесь личность берется, как одно из звеньев ряда, в существе сходное со всеми другими. При всем внимании к счастью лиц, тут нет собственно проблемы личности в подлинном смысле этого слова. Бентама, как и Смита, интересует, в сущности, механика частных сил, слагающих в своем взаимодействии великое целое общественной жизни»27. Он критикует их за то, что такая «моральная арифметика не знает трагических конфликтов и неразрешимых противоречий личного и общественного интересов»28. В теории английских философов пределы человеческой свободы и возможностей реализовывать индивидуальный интерес заканчиваются там, где пролегают.......................