Эстетика: Философская перспектива
Видимо, хорошо, что мы существа, уникальные в своей способности формировать и преследовать идеалы — желаемые состояния, которых мы никогда не достигаем, но к которым всегда приближаемся. Если мы постоянно стремимся к какому-нибудь идеалу, мы никогда не должны ориентироваться на что-либо в принципе меньшее; это значит, что не следует быть ни постоянно разочарованными, ни совершенно удовлетворенными. Следовательно, по мере достижения одной частной цели мы должны ставить новую, более желательную, достижение которой продвигает нас ближе к идеалу. Таким образом, мы все; где должны быть способны находить новые возможности для продвижения и новые источники удовлетворения. Мы должны быть всегда способны вырабатывать образы чего-нибудь более желаемого, чем то, что мы имеем, и должны иметь мотивы для погони за этими образами.
Сингер [73] утверждает, что эстетическая функция — вдохновлять: создавать образы лучшего и побуждать нас стремиться к ним, каких бы жертв это ни потребовало. Вдохновение и стремление идут рука об руку. Искусство поэтому состоит из работ людей, способных стимулировать новые желания и возбуждать стремление искать их удовлетворения. Мы называем эту способность красотой.
Платон в своем «Государстве» представлял искусство как потенциально опасный стимулятор, способный угрожать стабильности общества. Он видел в нем источник неудовлетворения, разрушающего статус-кво. Поэтому он полагал, что для идеального общества, где все проблемы разрешены или разрешимы, искусство представляет опасность. Ему казалось, что в таком обществе неудовлетворенность может вести только к деградации.
Сегодня для большинства из нас такое общество, как государство по Платону, не может быть идеалом. Мы предпочли бы государство, где осталось бесконечное число проблем, которые нужно решать, и целей, к которым можно стремиться. Почему? Потому что из решения проблем и процесса продвижения к цели мы извлекаем по меньшей мере столько же удовлетворения, сколько приносят нам готовые результаты. Идеальное государство для нас поэтому не такое, где у нас есть все, а такое, где всегда есть еще что-то, что можно получить, а мы обладаем и способностью и желанием получить это. Речь, разумеется, идет не только о материальных, но и о нематериальных вещах.
В противоположность Платону Аристотель представлял искусство как катарсис, средство смягчения неудовлетворенности, следовательно, как производителя стабильности и удовлетворенности. Он видел в искусстве то, от чего человек получает удовлетворение здесь же и тотчас же. В то время как Платон видел в искусстве творчество, Аристотель видел в нем отдых.
Внешне противоречивые взгляды Платона и Аристотеля на самом деле взаимно дополняют друг друга, поскольку относятся к двум различным сторонам одной вещи. Искусство и созидательно и рекреативно, это две неразделимые стороны медали в эстетике. Рекреация — это немедленное извлечение удовольствия. Это вознаграждение затраченных усилий. Оно обеспечивает «паузу для отдыха», тем самым восстанавливая творца. Мы не можем постоянно добиваться чего-то — чего нельзя достичь, — не делая остановок в пути. Искусство и созидательно также: оно побуждает нас на новые попытки продвинуться вперед. И то и другое тянет нас в будущее, извлекая из прошлого.
Эстетика: Психологическая перспектива
Видимой целью принятия решений является выбор средств, ведущих к желаемому результату, итогу. Исходя из этого, многие ученые придерживаются теории «рационального» принятия решений, из которой следует, что, когда лицо, принимающее рациональное решение, располагает альтернативными средствами, равно ведущими к одному результату, оно не может отдавать предпочтение какому-либо из них. К несчастью для этих теоретиков, когда в подобном положении оказываются даже явно рациональные люди, они вовсе не индифферентны к той или иной альтернативе.
Например, коричневые ботинки совершенно так же пригодны для прогулок, как и черные, однако большинство из нас предпочитает или те, пли другие, поскольку одна из этих пар нравится нам больше. Предпочтение вечному перу, шариковой ручке, фломастеру или карандашу существует несмотря" на то, что, как нам известно, все они одинаково хороши, чтобы записать сообщение ИЛИ набросать письмо.
Таким образом, то ли большинство людей иррациональны, то ли иррациональна теория рационального принятия решений. Я думаю, что последняя, потому что люди обладают рациональными предпочтениями относительно средств не только с точки зрения их последствий. Средства оцениваются и сами по себе.
Цели и средства — относительные понятия в зависимости от того, насколько крупный элемент поведения мы рассматриваем. Мы
покупаем книгу, чтобы читать. Мы читаем, чтобы изучить. Мы изучаем, чтобы приобрести и т. д. Поэтому средства обладают двоякой ценностью: (1) инструментальной, или внешней, ценностью, которая заключается в вероятности, что они приведут к желаемому результату — цели; и (2) внутренней ценностью, связанной с удовлетворением, приносимым независимо от результата, к которому они приводят, — конечной ценностью, заключенной в них самих.
Предпочтение тем или иным средствам, не зависящее от того, к какой цели они ведут, есть часть того, что мы называем стилем человека или организации. Стиль — это вопрос вкуса, который относится скорее к тому, от чего мы получаем удовлетворение, нежели к тому, отчего это происходит. Наша индивидуальность в такой же мере заключена в нашем стиле, как и в целях, которые мы преследуем, или эффективности, с какой нам это удается.
Значение определенного стиля для жизни корпорации очевидно. Примером могут служить три руководителя, желающих диверсифицировать свою компанию, чтобы иметь больший размах в деле, которое и так шло прекрасно. По их словам, они хотели «иметь с ним больше развлечений». Развлечение — вопрос эстетики и отдыха, а не науки, экономики, этики или Морали.
Другой пример: основная статья прибыли компании пострадала из-за ее стремления производить продукцию данного профиля только высшего качества. Ее затраты на материалы растут быстрее, чем у ее конкурентов, но она отказывается ухудшать свою продукцию или упростить технологию се производства. Ухудшение продукции сильно уменьшит удовлетворение, получаемое менеджерами от своей работы и от гордости за свою компанию. Это также область эстетики.
Наконец, можно привести в качестве примера две автономные региональные конторы федеральной резервной банковской системы, которые выполняют совершенно одинаковые функции. Тем не менее они значительно различаются по организации и по методам выполнения этих функции. Атмосфера в этих двух банках очень различна, и это различие нельзя объяснить с точки зрения науки, экономики или в морально-этических категориях, они носят эстетический, вкусовой характер.
В отличие от средств о целях обычно думают, что они обладают только внутренней ценностью, — ценностью, заключенной в удовлетворении, которое приносит их осуществление. Однако, как мы могли видеть, цели также являются средствами. Каждая достижимая цель имеет последствия, она ведет к дальнейшим результатам, которые в свою очередь вызывают какие-то последствия. Поэтому любая достижимая цель должна обладать и внешней ценностью, Которую составляет ее эффективность в формировании желаемых последствий. Дли измерения этой эффективности требуются этапные последствия, но цель, ведущая еще дальше, их не обеспечивает. Поэтому вехой должен быть идеал, конечное последствие. Внешней ценностью цели является сумма продвижений, которую дает ее достижение с точки зрения одного или более идеалов.
В науке, например, где идеалом служит нулевая ошибка, уменьшение ошибки в результате проведенного исследования дает шаг вперед, следовательно, обладает внешней ценностью. Точно так же одним из идеалов корпорации может быть «производство с нулевыми издержками». И тогда шаги по снижению издержек производства принесут удовлетворение и от самого этого усовершенствования — и в этом их внутренняя ценность, — и от приближения к идеалу, — и в этом их внешняя ценность. В эпоху машин жизнь и все ее стороны анализировались по отдельности. Работа, игра, учеба были разделены и курировались по отдельности институтами, связанными исключительно с одним из них: например заводами, сельскими клубами и школами. В западном мире отношение к деловой жизни, работе диктовалось протестантской, если не пуританской, этикой. Эта этика отделяет работу от игры и обучения и рассматривает ее как аскетическую, а не эстетическую деятельность. Большинство людей даже сегодня думает о работе как о чем-то необходимом и по необходимости неприятном. Недостаточность приносимого работой удовлетворения однажды была представлена как разновидность земного чистилища, в котором искупается грех и постепенно накапливается добродетель. В нашем веке это представление потеряло свою убедительность. Поколение, рожденное после второй мировой войны, все сильнее избегает работы, не дающей удовлетворения и не обладающей внутренней ценностью.
Качество жизни, включая жизнь на работе, складывается из удовлетворений, приносимых человеку внутренними ценностями жизни и приближением к идеалам, достигаемым в результате свершений, — ее внешней ценностью. Теперь нетрудно определить источники нашего беспокойства, связанного с ухудшением качества жизни.
Все больше и больше людей получают все меньше удовлетворения от таких обыкновенных занятий, как прогулка, езда на автомобиле, посещение школы, хождение по магазинам или работа. Это снижение удовлетворенности является следствием ухудшения эстетических качеств нашего окружения и того, что мы в нем делаем.
Ощущение, что качество нашей жизни ухудшается, основывается также на растущем убеждении, что большинство все более быстрых культурных и технических изменений, попросту говоря, тащит нас в никуда. Это означает, что мы не чувствуем продвижения вперед, к идеалу, или таким качествам идеального государства, как мир в умах, мир на Земле, равенство возможностей и устранение нищеты. Суть приближения к идеалу — наполнение жизни значением, превращение просто существования в осмысленную жизнь, где есть место выбору. Сегодня растет уверенность в том, что мы не контролируем наше будущее. Это в свою очередь заставляет нас думать, что наши решения не имеют смысла. Фатализм и смирение разрушают качество жизни. Отчуждение от работы вызывается отчасти снижением качества производственной жизни, работой, которая не приносит удовлетворения сама по себе и не дает ощущения приближения к идеалам.
К лучшему качеству жизни
Я заявил выше, что ответственность за улучшение качества жизни всех тех, на кого данная социальная система, например, корпорация, оказывает непосредственное влияние, несет сама эта система. По-видимому, чтобы выполнять эту задачу, необходимо быть в состоянии измерять качество жизни. Критерии как для удовлетворенности существующим состоянием, так и для степени продвижения к идеалу предложены, например, авторами работы [7J. Однако для практических ситуаций они слишком трудны.
Поскольку получить показатели качества жизни в лучшем случае очень трудно, вместо них используются социальные индикаторы, которые построить легче: например, уровень преступности, число проживающих в одной квартире, уровень заболеваемости. Использование таких индикаторов поднимает фундаментальную проблему методологии. Их эффективность зависит от того, насколько они коррелируют с заменяемыми показателями. Но поскольку адекватные измерители для исследования такой корреляции нам неизвестны, мы не можем правильно оценить подобные индикаторы. Поэтому их полезность удостоверяется субъективно понимаемым соответствием между ними и содержательными качественными суждениями их защитников о качестве ЖИЗНИ, также субъективными. Это, однако, ставит серьезную методологическую проблему: чьи, когда и где высказанные суждения следует использовать? Насколько они заслуживают доверия? Более того, если использование индикаторов мы обосновываем их корреляцией с подобными суждениями, почему мы просто не используем последние? Как раз это многие и делают.
Должны ли мы ожидать, пока будут выработаны достаточно показательные критерии качества жизни, чтобы разработчики социальных систем, плановики и менеджеры могли приступить к ее эффективному улучшению? Или наоборот, должны ли мы идти вперед, не располагая точными измерителями? Или, может быть, существует альтернативный подход к решению проблемы качества жизни, дающий хорошие результаты и не требующий показателей? Я полагаю, что такая альтернатива существует. Проблемы, связанные с усилиями по улучшению качества жизни других, включая жизнь на производстве, возникают потому, что другие не располагают ни возможностями, ни способностью сделать это самостоятельно. Управляющие и плановики, которые обладают если не способностью, то возможностями улучшать качество жизни других, требуют его измерения. Однако, если бы те, чью жизнь обычно планируют, получили возможности и способность производить такие улучшения сами, проблема измерения исчезла бы. Единственно, что требуется, — так это .чтобы отдельные лица могли оценивать качество собственной жизни, чтобы они имели возможность улучшать его, чтобы они были заинтересованы в этом и чтобы их усилия были облегчены. Следовательно, планирование должно заниматься не проблемой улучшения качества жизни других, а тем, как предоставить им возможность сделать это для себя, и постоянно учиться делать это более эффективно. Проблему, переформулированную таким образом, можно решать, стимулируя и облегчая участие других в проектах и планировании организаций и институтов, частью которых они являются.
Те, кто участвует в проектировании и планировании своих организаций или институтов, не могут не вложить в эти проекты и планы свои стилевые предпочтения. Не могут они и удержаться от того, чтобы отразить в них свои идеалы. Поэтому планированием, в наибольшей степени отвечающим стилям и идеалам "акционеров", является партиеппативное планирование, особенно та его разновидность, которую мы рассмотрим в гл. 3.
Похожие рефераты:
