Зачем это нужно?
Это - сам по себе естественный вопрос применительно к любой области деятельности, к любому изучаемому предмету. Хотя варианты возможны, в том числе и, казалось бы, фантастические варианты.
В истории российского обществоведения был, как известно, период, когда многие результаты профессиональных исследований того, что происходило у нас в стране и за рубежом, деятельно упрятывались в издания с грифом ДСП [1], - но и несмотря на всю недоступность этих изданий для широкой публики, бдительные редакторы, отвечавшие за их подготовку следили за тем, как бы «под видом критики не проскользнула апологетика» [2]. Ущерб, нанесенный изоляцией исследовательской мысли от управленческого воздействия на общественное развитие, трудно переоценить.
Кризисные тенденции советского общества было невозможно преодолеть без научного обеспечения политики, которое позволяло бы как руководству, так и населению страны принимать решения о своем настоящем и будущем со знанием дела. Это, в свою очередь, предполагало в качестве нормы диалогические отношения между средствами массовой коммуникации [3], или масс-медиа (периодической печатью, телевидением, радио, киноиндустрией), с одной стороны, и их - нередко многомиллионными - аудиториями, с другой.
В тот период в Москву приезжал знаменитый американский исследователь общественного мнения Джордж Гэллап, тот самый Гэллап, который первым начал не только проводить регулярные опросы населения, но и давать при этом достоверные результаты. На встрече с главным редактором газеты «Правда» Гэллап, узнав, что чуть ли не каждый день в редакции набираются целые мешки с письмами читателей и что письма эти никто по-настоящему не изучает, воскликнул: «Да ведь вы сидите на мешках с золотом!». Это, очевидно, так на взгляд человека, привыкшего к диалогическому подходу в отношениях с массовой аудиторией. В ответ человек, принимавший заокеанского гостя, продемонстрировал другой подход, доверительно сообщив: «Передовая статья газеты «Правда» - это солнце, которое встает над всей страной!».
Вспоминается в этой связи, что в начале эпохи развитого социализма [4] советская пресса стала публиковать материалы исследований о жителях города Среднегорска, хотя на картах (даже закрытых) такого города вовсе не значилось. Дело в том, что в ЦК КПСС Среднегорском было решено называть в общедоступной печати город Таганрог. Этот город был выбран тогда в качестве репрезентативного для социологических исследований, проведение которых было поручено трем московским научным центрам. То, что было выявлено московскими социологами, только частично пошло в открытую печать. За завесой секретности осталось многое, в том числе и то, что «солнце», «встававшее над всей страной», если и "светило", то лишь немногим: передовые статьи газеты «Правда», как выяснилось, почти никто не читал.
По мере накопления таких фактов власти предержащие с их задачей подчинения действительности идеологически выдержанному вымыслу стали все активнее препятствовать воздействию науки на общественную жизнь, - хотя это воздействие, казалось бы, органически соответствовало официально принятому учению о развитом социализме с его базовым представлением о свободном от антагонизмов, социально однородном и гармонично развивающемся советском обществе. У нас так и не сформировалась культура широкого общественно-политического диалога, которая позволила бы нашему обществу уверенно «держаться на плаву».
Незадолго до того, как упомянутый период сошел на нет, мною была предложена заведующему философской редакцией в одном из московских издательств заявка на книгу по проблемам, о которых здесь будет идти речь. В ответ последовал отказ, сформулированный им в виде вопроса: «А зачем нашим людям это знать?». Принимая во внимание содержание и моей заявки, да и всей нашей предшествовавшей беседы, этот вопрос, - в точном соответствии с политикой информационной изоляции советского общества, - однозначно звучал как: «А зачем «нашим людям» знать мир, в котором они живут?». [5]
Темой, предлагаемой Вашему вниманию, автор начал заниматься в первой половине шестидесятых годов, когда, будучи студентом Московского Государственного Института Международных Отношений, писал курсовые работы, а затем и диплом по проблемам межличностной и массовой коммуникации. В силу выбранной исследовательской специализации делалось это преимущественно на основе изучения американских работ по социальной психологии, социологии, социальной философии и политической науке, - что уже само по себе с неизбежностью ставило вопрос об учете их социально-культурной специфики. В отличие от того, с чем нередко сталкиваешься теперь, - речь при этом не шла о каком-то некритическом заимствовании, подражании, преклонении, в готовности уличить в которых, тем не менее, нельзя было отказать людям, склонным подменять исследования производства знания в различных социально-культурных средах незатейливыми идеологическими классификациями.
Уже с самого начала обнаружилось, что сам исследовавшийся материал был настолько содержателен, настолько полон вопросов, перекликавшихся с развитием духовной жизни в нашей стране, что сопоставления напрашивались как бы сами собой. При этом также быстро выяснилось, что необходимо было иметь дело не только с качественными различиями, но и с различиями количественными. Дело в том, что объем знаний о массовой коммуникации, имевшийся тогда в нашей стране, значительно отставал от подобных же накоплений в странах Запада, и прежде всего в США.
Это относилось и к анализу политических аспектов воздействия массовой коммуникации. Вопрос «Зачем это нужно?» имел не только неизбежную идеологическую подоплеку, но и был вовсе нелишним уже в силу хода самого исследования, поскольку оно предполагало сопоставление процессов массового общения у нас в стране и за рубежом.
Многим уже тогда было ясно, что человечество необратимо и во все большей степени становится единым и что - при всем самодовлеющем характере того или иного пути развития - изоляционизм и местная ограниченность в производстве знания не могут так или иначе не преодолеваться. И в этой связи внимание неизбежно привлекали средства массовой коммуникации, все более деятельно связывавшие людей по всей нашей планете.
Уже первый искусственный спутник Земли, запуск которого Советским Союзом 4 октября 1957 году был назван знаменитым канадским исследователем средств общения Маршаллом Маклуэном "крупнейшей изо всех мыслимых революций в области информации" [i], стал «весомо, грубо, зримо» свидетельствовать о повседневном выдвижении на первый план общепланетарной сути жизни всего человечества. Теперь дело оставалось «за малым», за тем, чтобы новый мир вырос и окреп настолько, чтобы избавиться от ставших анахроничными глобальных биполярных противостояний.
С течением времени вывод о преходящем характере сложившегося тогда биполярного мира напрашивался все более императивно. От исследователя массовой коммуникации он требовал исторически корректного, достаточно широкого и разностороннего отношения к глобальной действительности.
Похожие рефераты:
